Осторожно ступая по цветной линолеумовой дорожке, он подошел к номеру. Тихо открыл дверь. В тамбур из комнаты пробивался свет. Куприянов не спал. Оторвавшись от газеты, он сказал с укоризной:

– Тамару огорчаешь. Обыскалась тебя. Тревожится… Зазвонил телефон. Куприянов снял трубку.

– Тебя!

Виктор подбежал к столику.

– Ты где пропадаешь? – По вопросу Тамары понял: она сердилась всерьез.

– Послушай, Тамара. У меня получилось так. Не обижайся…

– Зря тратишь время…

– Я утром зайду к тебе.

– Нет! Я буду занята. – Раздались короткие гудки.

Утром Тамары в номере не было. В мрачном расположении духа Виктор поднялся в буфет. В этот час там было малолюдно. Командированные уже уехали на работу, туристы – на экскурсию.

Гурам появился ровно в десять. Перекинув на руку пальто, он плечом приоткрыл дверь и, отыскав взглядом Виктора, подсел к нему. От него пахло перегаром и маринованным чесноком, лицо – серовато- землистое. Но все же он был, как всегда, тщательно выбрит.

Виктор мельком взглянул на него.

– Явился – не запылился…

В ответ на это Гурам рассмеялся.

– Надеюсь, сосиски и сметану заказывать не будешь? Внизу такси ждет. Давай не тяни. У нас впереди важные дела. – Хитро подмигнув, он достал из пиджака какие-то бумажки и отложил одну из них в карман пальто. – За товаром по-быстрому съездим.

Виктор не спеша помешивал ложечкой кофе.

– Слушай, а ты кошмарный тип. Потом допьешь!

– Еще чего? – резковато ответил Виктор. – Мне эти подвиги надоели.

– Ты отсталый человек, – с сожалением проговорил Гурам. – Ты знаешь, какой товар? Роскошь, а не товар! Давай быстрее! Мы ужасно много теряем.

– Я ничего не теряю, – ответил Виктор.

– Слушай, дорогой, ты что, недоразвитый? Честное слово, в мире нет такого второго непонятливого акселерата. От тебя психическое расстройство получишь. – Увидев, что Виктор распечатывает пачку печенья, он в нетерпении цокнул языком. – Прошу, будь человеком… Очень прошу! У меня со временем туго.

– А у меня – с пальто туго. Может, с этого и начнем? Гурам улыбнулся.

– А ты становишься деловым человеком. Далеко пойдешь.

Они поднялись в номер. Гурам, подставив ладошку, напился воды прямо из-под крана. О вчерашнем обещании не произнес ни слова, будто и не было такого разговора. Виктор потерял терпение.

– Скажи, зачем мне нужно мчаться куда другие хотят? Я в твоем штате Пятницей не значусь. Сначала поедем за пальто, а потом видно будет… Ты и так впряг меня как следует…

Гурам удивленно поднял бровь.

– Не капризничай. Зачем эти разногласия? Сначала мое дело, с твоим управимся. Могу поклясться. А здесь нельзя упускать. Ты можешь мыслить масштабно? – спросил он напористо. – Что я тебя уговариваю? Отвечай – да? Поедем – да?

У Виктора пропало желание спорить. О предстоящей поездке он думал ночью и думал утром, сидя в буфете. Свыкся, как с решенным делом. Было одно желание – поскорее покончить с ним, опять жить как раньше, по-человечески.

– Чего убеждаешь? Я из понятливых. Съезжу. Но это в последний раз. И деньги отдашь сразу. Такое мое условие. Для меня пока один риск, а толку никакого.

Гурам вытер ладонью вспотевший лоб.

– Какой риск? Выброси это из головы. Ты уже съездил – и ничего, живешь не кашляешь. – И все же слова Виктора задели его. Нахмурившись, он сказал: – Насчет риску и толку… Почему каждый хочет поменьше работать, а получать побольше… И не отвечать. Да ладно! Зачем между нами такой разговор? Сегодня будет последняя ездка и будет расчет. Клянусь на своих детей!

– Их у тебя нет.

– На тех, которые будут. – Глаза Гурама лукаво засветились.

Виктор снял телефонную трубку.

– Я позвоню Тамаре.

– Стоп! Стоп! – остановил Гурам. – Мы быстро вернемся. Наши дела ее не должны касаться. – Помолчав какое-то время, сказал: – Дай что-нибудь, чтоб голова не болела.

– У дежурной есть анальгин…

– Что значит молодой, необученный! Мне бы сто граммов коньяка принять. Я бы сразу в себя пришел! До половины четвертого с друзьями причащался…