два ученика рижских мореходных классов: Иоган Параприц и Густав Мельбарт. Машинное отделение составляли машинисты Яков Фрейберг, Владимир Губанов и кочегар Максим Шабатура. Под руководство Е. А. Жданко были отданы повар Игнат Калмыков и стюард Ян Регальд.

28 августа (10 сентября) «Св. Анна» покинула Екатерининскую гавань и взяла курс на Югорский Шар — своеобразные ворота в Карское море. Здесь, в с. Хабарове, оставили последнюю почту. В Югорском Шаре в ожидании, когда разойдутся льды, стояло множество торговых и экспедиционных судов. Почему это не насторожило Г. Л. Брусилова? Или насторожило, но пути назад уже не было? Экипажи этих судов были последними, кто видел белоснежную «Св. Анну», смело в столь позднее для полярных плаваний время уходящую под белыми парусами в Карское море навстречу тяжелым льдам. Сразу же после выхода из Югорского Шара «Св. Анна» уперлась в непроходимый лед, он заставил ее уклониться к югу в Байдарацкую губу, из которой она потом почти месяц пробивалась в смерзающихся льдах к берегам Ямала. Наконец, в нескольких десятках километров севернее мыса Харасвэй шхуна вмерзла в неподвижный береговой припай в восьми милях от берега…

Белые паруса «Св. Анны». Белые паруса надежды. Надо сказать, что в 1912 году состояние льдов в Карском море было особенно тяжелым. Судам Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана, как и всем другим, пытавшимся проникнуть в Карское море, как потом выяснилось, кроме русановского «Геркулеса», до конца навигации так и не удалось пройти дальше Югорского Шара. Впрочем, этот год в ледовом отношении был тяжелым не только для Карского моря. По данным Датского метеорологического института, составляющего ежегодные сводки ледовой обстановки, в 1912 году состояние льдов в Баренцевом море было наиболее тяжелым за последние двадцать лет. Ни одно из норвежских промысловых судов не могло войти для промысла в Карское море. Такое тяжелое состояние льдов в XX веке в Арктике будет, наверное, только в 1983 году.

Но обо всем этом мы, к сожалению, знаем только задним числом, а тогда три русские полярные экспедиции, полные самых светлых надежд, смело уходили в плавание. Впрочем, если кто из участников их и догадывался об этом, разве можно было остановиться, ведь если откладывать экспедицию, то не меньше чем на год, а это после долгих-то лет подготовки, волнения, тревог, непонимания. Да и будет ли ледовая обстановка в будущем году лучше нынешней?

И три полярные экспедиции, недостаточно оснащенные, на недостаточно приспособленных для тяжелых ледовых плаваний судах — это потом поставят им в вину (а возможно ли хорошо оснастить серьезную полярную экспедицию на частные пожертвования?), назовут их поступки необдуманными (в какой-то степени оно так и было): конечно, зачем рисковать, пусть ради будущего науки, пусть ради будущего страны, пусть даже ради собственного самоутверждения, когда можно спокойно сидеть дома на теплой печи и небрежно судить о поступках смельчаков, которые уже никогда не смогут тебе возразить, — но зато с экипажами, состоящими из людей с самыми смелыми, беспокойными, честными и пламенными сердцами, уходили в белую холодную неизвестность.

Впрочем, среди критиков экспедиций были, как заметил мне позже в письме известный своими книгами об Арктике писатель З. М. Каневский, люди «достойнейшие, рисковые, опытные», в том числе А. В. Колчак, тогда еще капитан 2-го ранга, но уже известный полярный исследователь, начальник необычайно смелой по замыслу и исполнению экспедиции по поискам Э. В. Толля, автор известного доклада «Каков нужен России флот?», оказавшего влияние на программу военно-морского строительства в России.

Ради справедливости нужно сказать, что «Св. Анна» была оснащена гораздо лучше двух других экспедиций, не говоря уже о том, что судно строилось специально для ледовых плаваний. Несмотря на то, что «Св. Анна» не раз трудилась во льдах и была уже «в летах», она не выглядела старой. «Корабль прекрасно приспособлен для сопротивления давлению льдов и в случае последней крайности может быть выброшен на поверхность льда», — писала газета «Новое время». «Шхуна производит весьма благоприятное впечатление в смысле основательности всех деталей конструкции корпуса. Материал первоклассный. Обшивка тройная, дубовая. Подводная часть обтянута листовой медью», — уточнял более компетентный в этих вопросах журнал «Русское пароходство». К примеру, «Св. великомученик Фока», на котором отправлялся к Северному полюсу Г. Л. Седов, значительно проигрывал «Св. Анне».

В. И. Альбанов позднее, оказавшись на его борту, писал в своих записках: «Трудно себе представить, до какой степени заезжено это, не так давно еще хорошее, крепкое судно, известное по всему Северу (бывший норвежский промысловый барк „Гейзер“, построенный в 1870 г.). Ряд последних владельцев его, к которым попадало оно какими-то необычайными путями, старались выжать из этого судна все, что только можно, не давая ему ничего, то есть отделываясь жалкими подобиями ремонта. Печальная судьба постигла это судно в России, где из него сделали поистине „мученика Фоку“. Когда я начинаю мысленно сравнивать „Фоку“ со „Св. Анной“, то вижу, что сравнивать их никак нельзя. Хотя „Св. Анна“ еще старше „Фоки“, года на три, но она сравнительно так сохранилась, что ей трудно дать больше двадцати лет, как бы усердно ни искать изъянов в ее шпангоутах, бимсах, кницах и обшивках».

На «Св. Анне» был полуторагодовой запас продовольствия, хотя Г. Л. Брусилов надеялся дойти до Владивостока за одну навигацию, к тому же вместо 30 запланированных членов экипажа в плавание вышло только 24. Поэтому на корабле не вызывал особенных тревог факт, что к октябрю 1912 года «Св. Анна» с трудом пробилась лишь до Ямала и там, в восьми милях от берега, была зажата льдами, а вскоре и совсем вмерзла в них.

Невдалеке виднелся берег, решили построить на нем избу для зимовки, уже начали собирать плавник на топливо, но вскоре выяснилось, что льдину, в которую вмерзла «Св. Анна», сильным южным ветром оторвало от припая и вдоль западных берегов Ямала медленно, но верно тащит на север.

Поначалу этому опять-таки не придали серьезного значения, по опыту пароходов «Варна» и «Димфна» считали, что эти ледовые подвижки носят чисто местный характер в связи с сезонными ветрами. «Варна» с датской экспедицией пробивалась на мыс Челюскин и летом следующего года была раздавлена льдами, ее экипаж переправился по льду на Новую Землю. «Димфне», в 1882 году шедшей на остров Диксон с голландской экспедицией, удалось выбраться изо льдов самостоятельно.

На судне царила спокойная, добрая атмосфера. По вечерам собирались в уютной кают-компании у камина за самоваром. «Хорошие у нас у всех были отношения, бодро и весело переносили мы наши неудачи, — писал позднее об этом времени в своих „Записках…“ Валериан Иванович Альбанов. — Много хороших вечеров провели мы в нашем чистеньком еще в то время салоне, у топившегося камина, за самоваром, за игрой в домино. Керосину тогда было еще довольно, и наши лампы давали много света Оживление не оставляло нашу компанию, сыпались шутки, слышались неумолкаемые разговоры, высказывались догадки, предположения, надежды. Лед южной части Карского моря не принимает участия в движении полярного пака, это общее мнение. Поносит нас немного взад-вперед в продолжение зимы, а придет лето, освободит нас, и мы пойдем в Енисей. Георгий Львович съездит в Красноярск, купит, что нам надо, привезет почту, мы погрузим уголь, приведем все в порядок и пойдем далее…»

Душой этих вечеров и хозяйкой была единственная женщина на корабле — двадцатидвухлетняя Ерминия Александровна Жданко, дочь генерала Александра Ефимовича Жданко, племянница знаменитого русского гидрографа Михаила Ефимовича Жданко, в ту пору начальника Гидрографической экспедиции Тихого океана, годом позже он станет начальником Главного гидрографического управления.

«Ни одной минуты она не раскаивалась, что „увязалась“, как мы говорили, с нами, — с большим уважением и теплотой писал позднее о ней В. И. Альбанов. — Когда мы шутили на эту тему, она сердилась не на шутку. При исполнении своих служебных обязанностей „хозяйки“ она первое время страшно конфузилась. Стоило кому-нибудь обратиться к ней с просьбой налить чаю, как она моментально краснела до корней волос, стеснялась, что не предложила сама. Если чаю нужно было Георгию Львовичу, то он предварительно некоторое время сидел страшно „надувшись“, стараясь покраснеть, и когда его лицо и даже глаза наливались кровью, тогда он очень застенчиво обращался: „Барышня, будьте добры, налейте мне стаканчик“. Увидев его „застенчивую“ физиономию, Ерминия Александровна сейчас же вспыхивала до слез, все смеялись, кричали „пожар“ и бежали за водой».

У Георгия Львовича Брусилова даже родилась мысль поставить спектакль. Эта идея захватила всех, с энтузиазмом стали репетировать, готовили костюмы, гримерную устроили в бане.

Но с каждым днем «Св. Анну» все дальше и дальше уносило на север, экипаж все чаще стала посещать тревога.