неутомимому и великому вождю мирового пролетариата товарищу Владимиру Ильичу Ленину и в его лице, всем борцам за социализм“.

Подписано: „Ворошилов. Буденный, Щаденко“.

Так крепнет боевое товарищество, прекрасная дружба командиров и бойцов Первой Конной и того, кто создал ее боевую мощь.

И двадцать лет спустя, 7 ноября 1939 года на Красной площади первый маршал, народный комиссар обороны К. Е. Ворошилов будет принимать рапорт командующего Московского военного округа маршала Буденного. А с высоты трибун на них будет глядеть самый близкий и дорогой друг Красной Армии, вдохновитель и организатор побед Первой Конной — И. В. Сталин.

Мы перелистываем напечатанные на коричневой оберточной бумаге номера газеты „Коммунист“ за 1919 год, органа Серпуховского комитета РКП (большевиков)», читаем оперативные сводки штаба. Воспоминания о прошлом встают перед глазами с особенной остротой и силой.

«…с 21 ноябри по 21 декабря армиями Южного фронта занята территория в 125 000 квадратных верст, пленных взято 5289 солдат, 80 офицеров, 6 бронепоездов…, 52 орудия, 198 пулеметов… Целиком взяты 3 Корниловский и 143 Новочеркасский полки…»

Радость победы веет над маленьким штабным городом. Воодушевленные этой радостью трудящиеся Серпухова обращаются к И. В. Сталину 18 ноября 1919 года:

«Пятый уездный съезд Советов приветствует вождя революции товарища Сталина и в его лице всех красноармейцев, героически сражающихся за рабоче-крестьянское дело.»

Бланк Реввоенсовета Южного фронта. Почти стертая от времени знакомая подпись карандашом: Сталин выражает уверенность в плодотворной работе съезда.

Бой продолжается, враг еще не сломлен, но здесь, в тылу, ни на минуту не прекращается мирная работа, здесь строится, созидается советская власть, власть трудового народа.

Конец декабря. Штаб Южного фронта находится в Серпухове считанные дни. Фронт переносится далеко на юг. Продолжается развитие удара Харьков — Донбасс — Ростов.

И. В. Сталин и штаб Южного фронта переезжают в недавно освобожденный от деникинцев Курск. Серпухов затихает.

Но в памяти жителей города, современников великой борьбы, навсегда останутся боевые, бессонные ночи, облик штабного города эпохи гражданской войны.

Серпухов — древний город, некогда сборный пункт войска Московского, сторож Москвы, защищавший столицу от врага, на вечные времена вписан в книгу побед Красной Армии.

Мы покидаем Серпухов.

Высокие тополя у дома под номером 87 по улице Чехова, где жил и работал И. В. Сталин, останутся в нашей памяти как почетная стража, охраняющая этот исторический дом.

Мы уезжаем из Серпухова с чувством глубокой признательности и уважения к человеку, защитившему революцию и родину в решающие, трудные дни.

Мы оставляем Серпухов, размышляя о человеке, образ которого будет привлекать мысль историков, ученых, художников, мысль миллионов людей, мысль всего человечества.

Одна страница большой жизни открылась нам сегодня в серпуховском доме, страница из книги прямой, мужественной и благородной жизни.

Человек, имя которого принадлежит истории, временами рисуется, как некая отдаленная, монументальная фигура, наделенная особыми чертами характера, чуждыми обыкновенному смертному. И вот счастливое обстоятельство позволяет современнику увидеть «большого человека мира сего» (так назвал Ленина Горький). И образ революционера, государственного деятеля, человека великой мысли, великой воли становится особенно близким, родным и глубоко человечным. Только тогда постигается, что именно такой скромный, внимательный, простой в обращении человек мог найти в себе неисчерпаемую силу для того, чтобы принять на свои плечи всю тяжесть борьбы за освобождение человечества от зла и тысячелетней неправды и огромную тяжесть ответственности перед историей и человечеством.

Я припоминаю знаменательный вечер у Горького — жаркий спор о литературе, перекрестный огонь вопросов и ответов, шутки, смех и затем глубокую тишину. В этой тишине протекала дружеская беседа о значении литературы для дела революции и прозвучали замечательные слова И. В. Сталина о писателях — инженерах человеческих душ.

Я вспоминаю, как мгновенно и как остро воспринимал И. В. Сталин малейшую фальшь в репликах и речах писателей, говоривших о литературе, и как благожелательно, с каким блеском радости в глазах он подбодрял товарищей, говоривших честно и правильно.

Я вижу его у дверей, ведущих в библиотеку, с трубкой в руке, С той самой трубкой, о которой не позабыл спросить И. В. Сталина немецкий писатель Эмиль Людвиг, когда увидел, что Сталин обходится без нее.

Сталин стоял, опираясь о притолоку, иногда делая шаг-полшага по направлению к столовой, чтобы бросить реплику, принять участие в беседе, которая длилась почти всю ночь.

За столом сидел Горький. По негласному правилу, в комнате курил только он один, остальные курильщики выходили в библиотеку: нужно было оберегать легкие больного Горького. Сталин тоже стоял на пороге библиотеки, он выходил сюда курить, так же как все остальные курильщики, но он не переставал следить за тем, как протекал литературный спор. И вдруг внезапной репликой ставил он в тупик спорщика, сказавшего нелепость или допустившего, казалось бы, незначительную ошибку.

Вся большая жизнь человека отдана служению идее; идее борьбы за коммунизм отданы все мысли и чувства, вся неукротимая энергия, непреклонная воля — вот откуда этот страстный, органический протест, реакция на, казалось бы, незначительную теоретическую ошибку, на неясную, допускающую двойственное толкование мысль. И рядом с этой замечательно развитой способностью распознать и разоблачить неправду — огромная широта взглядов, дерзновенный полет мыслей, чувство любви к хорошим и честным людям, юмор, который помогает работать, мыслить и бороться.

Таким мы видели И. В. Сталина в незабываемый вечер у Горького.

Прошло немного времени, и я увидел Сталина в глубоком горе. Я видел его у гроба убитого злодеями трибуна революции, верного и любимого сына народа Сергея Мироновича Кирова. Это были горестные часы прощания народа с Сергеем Мироновичем.

В одну из траурных ночей оборвался шорох шагов, движение многих тысяч людей у гроба, и в Колонном зале наступила потрясающая скорбная тишина.

Пять минут прошло в этом скорбном безмолвии. Затем восемь неподвижных людей у гроба пришли в движение — последний почетный караул оставил свой пост.

Стремительным, но легким движением Сталин приблизился к гробу. Он поднялся на возвышение, наклонился над мертвым товарищем и другом и поцеловал его в лоб.

И красная гробовая крышка скрыла от нас Кирова.

В это тягостное мгновение медь труб обрушила с высоты победный гимн трудящихся — «Интернационал». Чувство беспомощности человека перед лицом смерти сменилось чувством вечной, непобедимой жизни. Как полководец, ощущающий близость победы, как знаменосец, несущий в бой славное боевое знамя, Сталин поднял на плечо гроб Кирова.

И еще раз я видел Сталина в день, когда Чрезвычайный VIII съезд советов слушал его доклад о проекте Конституции, когда среди возгласов радости, среди приветствий на всех языках нашей страны звучал спокойный и убедительный голос ученого, голос человека дела, великого государственного труда.

Скупой, убедительный жест, прямой взгляд, который охватывает каждого сидящего в огромном зале и кажется взглядом в упор, ясная, глубокая, по-ленински простая мысль и слова:

«Приятно и радостно знать, что кровь, обильно пролитая нашими людьми, не прошла даром, что она дала свои результаты…