– Не оборачивайся, – приказала она.

– Это почему? Чтобы не превратиться в соляной столб?

– Тебе грозит нечто похуже. Я лично тебя испепелю, чего ты, вероятно, заслуживаешь и без того.

– Боже, она спятила. Хорошо, хоть еще разговаривает. А я-то считал, что мы соблюдаем перемирие на время перехода.

– Ну уж нет, – заявила Джесси, натягивая рубашку. Неужто это Гейб вскрыл ящик? Но как? Только уголовник всегда найдет способ. – О чем это говорила журналистка? О твоих связях с Бюро расследований штата Джорджия?

– Ты недопоняла, Джесси, – начал было Гейб, но замолчал. Какая разница, в конце концов, если Джесси узнает, чем он занимается на самом деле? Он же не грабитель.

– Ладно уж, – сказала Джесси. – Если ты даже рецидивист и сидел в тюрьме, мне не нужны твои объяснения. Тем более что ты скорее всего соврешь.

– Я не сидел в тюрьме, – торжественно провозгласил Гейб. – И я все тебе расскажу. Только сначала я должен сделать одно дело.

– Какое же? Выкрасть мое золото? Или еще раз заняться со мной любовью?

Гейб пришел в отчаяние.

– Да не интересует меня твое золото! Никогда не добивался я ни твоих сокровищ, ни твоей земли, ни…

– … Моего тела? Ты подыскивал слова, чтобы выразиться поделикатнее?

– Я больше думаю о твоем сердце!

– Вот об этом забудь! Я очень привередлива в выборе тех, в кого влюбиться.

Джесси выбралась из-под брезента, перетянув на себя непромокаемую попону, и уселась рядом с Гейбом.

– Я, может быть, тоже привередлив! Ты же никогда не даешь мне договорить! Наверное, тебе хочется, чтобы я выглядел кругом виноватым, тогда у тебя появляется возможность считать себя несчастной жертвой! Ну зачем, черт побери, ты сейчас вылезла под дождь?

– Я вошла в роль. Женщина из обоза колонистов не станет прятаться в фургоне из-за дождя. Она поедет на передке, рядом со своим мужем. К тому же я не жертва.

Гейб лукаво шепнул ей:

– Получается, что я твой муж?

На этот раз вышла из себя Джесси.

– Ты слышал, что я сказала: я играю роль. Ударение здесь – на игру, лицедейство, представление. Возьми зонтик!

Сама Джесси, несмотря на попону, уже вновь промокла почти до нитки, и ее переполняло сочувствие к женам колонистов. Ей-то известно, что через сутки она будет спать дома, в своей уютной постели над помещением бара 'Золотой песок'.

– Мне бы больше нравилось, если бы непромокаемая попонка служила нам обоим, – заявил Гейб.

– Ну еще бы!

– В чем дело, Джесс? Почему, оказываясь рядом со мной, ты выходишь из себя? Многие из rex, кто не безразличен по отношению друг к другу, даже спят вместе.

– Но для этого они должны были родиться не в таких семьях, как наши.

– Зачем ты связываешь наши взаимоотношения с враждой между нашими семьями? Почему бы не позабыть прошлое, не начать жить для себя, не заняться, например, по-настоящему музыкой?

– Ты ничего не понимаешь, – заявила Джесси. – Да и не ты один… Музыка – это журавль в небе, мечта.

– По-твоему, это нечто вроде золотоискательства?

– Может быть. Но земля на взгорье – мое будущее. Если я лишусь ее, то потеряю покой.

– Ты извини меня, Джесс. Видимо, я действительно чего-то не понимаю, считая, что человек сам выбирает свой путь…

Джесси ощутила, как холодные струи проникли за воротник ее рубашки. Раздраженные водители обгоняющих их машин отчаянно сигналили, не выбирая слов для характеристики каравана, медленно влекомого мулами и лошадьми.

– Как ты живешь, чем живешь, Гейб? – спросила Джесси.

– У меня есть работа, которая мне нравится, небольшая квартирка. Есть друзья.

– Близкие друзья, какими были мы с тобой?

– Нет, думаю, что нет. Такую дружбу не часто встретишь…

– И тебе этого достаточно?

– Недавно я думал, что да. Но теперь, Джесс, я не знаю.

– Ты когда-нибудь любил, Гейб?

– Нет. Наверное, нет. – Как мог он полюбить, если все его силы были направлены на сохранение своей