изучающих взглядов они почувствовали обоюдную симпатию, а когда, съев по две порции мороженого, покидали кафе, обе уже и представить себе не могли, что больше не встретятся.

Они обменялись телефонами и увиделись на следующий день. Через месяц они уже вообще удивлялись, как могли до этого жить друг без друга. И вот тогда-то Юля и решилась познакомить Римму со своим Аликом, а Римма Юлю — со своим Володей. Римма, между прочим, однажды обмолвилась, что ее Володя — редкий нелюдим да к тому же работает в каком-то сверхсекретном «ящике», то есть в номерном институте или на номерном заводе, хотя при людях, которых хорошо знает, может быть своим парнем.

Одним словом, не было ничего удивительного в том, что как-то в солнечный сентябрьский вечер Алик Ступин, придя с работы, увидел у себя в квартире, кроме Юли, еще и другую молодую женщину, которая поразила его сходством с Юлей.

Алик ничего бы не имел против этой милой дружбы — с тех пор они часто проводили время втроем, — и все бы было хорошо, если бы не один внезапный разговор.

Это случилось вечером у него дома. Посреди какого-то малозначительного спора Юля сказала ни к селу, ни к городу:

— Знаешь, Алик, а Риммин друг Володя едет за границу.

— Сейчас многие ездят, — без энтузиазма откликнулся Алик. — Куда?

— Брюссель. Служебная командировка. И кажется, всего вдвоем или втроем. Это не в стаде туристов.

— Нда-а-а… — неопределенно протянул Алик.

— Никаких идей на этот счет не возникает? — иронически спросила Юля. — Я считала, у тебя рефлексы отработаны.

— Не понимаю, о чем речь?

— Он мог бы нам кое-что привезти.

— Например?

— Например, французскую помаду и краску для ресниц. Брюссель — это почти Франция.

— А ты говоришь почти как людоедка Эллочка. Зачем вам косметика? Об вас спички зажигать можно.

— Не вечно же мы будем молодыми, как говорила моя бабушка.

— Косметика долго не лежит, она портится. Или выдыхается.

— Ничего, полежит. И если тебе приличные галстуки привезут, а нам кожаные пальто — разве плохо? — Юля начинала раздражаться из-за того, что Алик упорно не желал ее понять.

— К чему ты клонишь? Говори прямо.

— Нужно достать валюту.

Теперь Алик взглянул на нее с некоторым изумлением: мол, ого, малютка, не ожидал от вас такой прыти.

— Что значит «достать валюту»? Как будто это красная икра или билет на Райкина! Доставай!

— Нет, ты определенно заторможен! — воскликнула обычно невозмутимая Юля. — Неужели до тебя не доходит? Ты же дружишь с Кокой, а Кока наверняка может достать, я знаю.

Алика подбросило с кресла, словно он катапультировался.

— Что?! — закричал он вне себя. — Что ты знаешь?! Не болтай ерунды!

Нет, Юля, конечно, не была посвящена ни в настоящую Кокину, ни в бывшую Аликову подпольную деятельность, ни в их совместные махинации. Но она один раз была гостьей Коки, в его комнате, похожей больше на антикварно-посудный отдел комиссионного магазина, и она чисто женским чутьем угадала по всей обстановке, по воздуху Кокиного хрустального жилища, что старик зарабатывает себе на хлеб и на масло не продажей лотерейных билетов в метро и уж, во всяком случае, существует не на пенсию, как бы велика она ни была. Потому у нее само собой и произошло, если можно так выразиться, прямое замыкание этих двух понятий — «валюта» и «Кока».

Алик разозлился не на шутку:

— Не произноси в моем доме этого имени! Он мне не друг и никогда другом не был!

— Ну что ты кричишь? Побереги нервы, — пробовала утихомирить его Юля. — Тебе не друг, так мне сосед.

— Ну и целуйся со своим соседом!

— Фу, фу! — Юля поморщилась. — Как быстро слетает с тебя респектабельность.

— Обойдусь! — отрезал Алик.

Юля встала, вздохнула, взяла со столика сумку, натянула перчатки.

— И мы тоже обойдемся. — Повернулась к Римме: — Пойдем отсюда, а то он сейчас расплачется.

Они были уже на лестнице, спускались потихоньку, когда Алик открыл дверь и крикнул им вдогонку:

— Не советую!

— Спасибо за бесплатный совет, — ответила Юля.

…Юля, когда хотела, умела быть решительной и настойчивой. Уже на следующий день она по телефону договорилась с Николаем Николаевичем Казиным, то есть с Кокой, что послезавтра вместе с подругой навестит его вечером. Кока давненько не видел Юлю и очень обрадовался.

Встретил он их наилюбезнейшим образом. При виде двух молодых красивых женщин глаза старого пройдохи засияли.

Кока вдруг сделался суетлив, что вообще было ему несвойственно. Выставил из серванта на столик конфеты, фрукты, печенье, бутылку вина. Порывался найти еще что-то. Но подруги рассиживаться не собирались. Юля сразу приступила к делу:

— Николай Николаевич, а мы к вам с просьбой…

— Зачем так уж сразу, Юленька? — умоляюще произнес Кока. — Вы хотите сократить мне удовольствие? Не будем спешить, посидите, отдохните, вот вина выпьем, хорошее вино.

Но Юля стояла на своем:

— Я знаю, Николай Николаевич, приличия требуют сначала поинтересоваться здоровьем человека, а потом уж попросить в долг десятку. Но я считаю, что это-то как раз и неприлично. По-моему, надо делать наоборот. Так будет гораздо честнее.

— Вам нужны деньги? — с готовностью откликнулся Кока. В его вопросе слышался и ответ: «Пожалуйста».

— Да, но не рубли.

— А что же? Копейки, сотни, тысячи? — пошутил Кока.

— Нет, нам нужны доллары, — просто объяснила Юля.

На лице у Коки по-прежнему сияла улыбка, но выражение глаз изменилось. Они сразу потухли.

— Гм, доллары… — Кока пожевал губами. — Где же их взять, красавицы дорогие? — Он сделался поразительно похож на старую цыганку. — Они же на дороге не валяются. А?

— Ну, Николай Николаевич, — взмолилась Юля, — вы же все знаете, все умеете. Помогите нам, мы вам будем так благодарны.

Кока метнул на нее быстрый взгляд из-под бровей.

— А на что же они вам, если не секрет?

— Да понимаете… — Юля запнулась, посмотрела на Римму, молчавшую на протяжении всего этого разговора. — Вот она лучше объяснит… Скажи, Римма.