— Ни с кем, — ответил Кислицин, — об этом не говорил никому. После того как ты ушёл, мы с Танькой вернулись в офис. Пробыли там недолго, потом я отвёз её домой и сказал, что завтра заеду к ней с утра. Потом сам отправился домой и в тот вечер дома был один.

— А Танька кому-нибудь могла сболтнуть?

— Тоже вроде нет, — недоуменно пожал плечами Гоша, — разве что другу своему сболтнула.

Титов нахмурился.

— Как он выглядит, что собой представляет?

— Высокий такой, здоровый, — Гоша начал описывать внешность Танькиного приятеля, — рыжеволосый…

А больше я о нем ничего не знаю, она с ним недавно познакомилась.

Титов в задумчивости прошёлся по палате, после чего вдруг резко остановился и воскликнул:

— Маска! Ты говорил, что один из бандитов — высокий, здоровенный верзила — был в маске.

— Да, — подтвердил, недоумевая, Кислицин.

— Почему он скрывал своё лицо? — задал вопрос Титов, уже зная на него ответ.

Костя достал из кармана трубку сотового телефона и протянул его Кислицину:

— Вот что, Гоша, набери номер телефона Таньки и осторожно поинтересуйся, чем она занимается и есть ли у неё кто ещё.

Гоша, взяв трубку, набрал номер и произнёс:

— Алло, Тань, это я, Игорь… Да нет, все нормально, я здесь просто немного… приболел. Ты-то как… с кем, с Петькой, что ли?.. Ну понятно. Ладно я тебе завтра перезвоню и скажу, что делать.

Гоша отключил трубку и передал её Титову:

— Она дома вместе со своим новым ухажёром.

Титов, обменявшись взглядом с Пастуховым, посмотрел на Кислицина и произнёс:

— Нам надо действовать так же быстро, как и они… Ты передвигаться сможешь, хотя бы с костылями?

— Думаю, смогу, — ответил Кислицин, — если обезболят ногу.

— Это мы сейчас решим, — ответил Титов, — а потом нанесём визит твоей бухгалтерше Таньке.

Лифт медленно поднимал троих мужчин на пятый этаж, где располагалась Танькина квартира.

Гоша стоял, прижавшись спиной к стенке лифта и опираясь на деревянный костыль. Пастухов вынул из заплечной кобуры пистолет Макарова и, сняв его с предохранителя, передёрнул затвор.

— Так, на всякий случай, — сказал он, — парень наверняка из дома без пушки не выходит.

Согласно кивнув, Костя Титов сделал то же самое со своим пистолетом, после чего засунул его обратно в кобуру и произнёс:

— Но брать его все же надо живым.

Нам прежде всего нужна информация.

Гоша Кислицин, встав перед дверным глазком, нажал на кнопку звонка.

Титов и Пастухов прижались к стене по обе стороны дверного проёма.

На сей раз Танька открыла дверь очень быстро и удивлённо уставилась на Кислицина.

Иванова собралась уже вслух удивиться и неожиданному визиту своего начальника, и его инвалидному виду, однако Костя Титов, первым ринувшийся в открытый дверной проем, не дал сказать Таньке ни слова.

Одной рукой обнял её за плечи так, что она даже не могла шевельнуться, а другой зажал ей рот. После чего тихим, почти интимным шёпотом спросил Таньку:

— Где твой приятель?

Перепуганная Танька показала глазами на большую комнату, и туда моментально бросились Титов и Пастухов.

Первым ворвался в зал более юркий Титов.

Пётр сидел на диване, возле которого стоял небольшой столик, обставленный выпивкой и закуской. Рядом со столиком стоял стул, на спинке которого висела его короткая кожаная куртка.

Именно к ней он бросился, едва завидев вбежавшего в комнату Титова.

Костя, сообразив, что в куртке наверняка находится пистолет, первым делом ударил ногой по стулу, расположенному между ним и рыжим приятелем Таньки. Стул вместе с курткой отлетел в дальний угол комнаты.

Рыжий, поняв, что обезоружен и до пистолета ему не добраться, решил использовать свой последний шанс и бросился напролом к выходу из квартиры.

Первым принял на себя атаку рыжего Титов. Пётр нанёс ему размашистый удар в челюсть, но Титов, хоть и давно уже занимался руководящей работой, навыков бойца ещё не растерял.

Ловко поставив блок, он перехватил правую руку соперника и почти одновременно, слегка уклонившись влево, нанёс удар ногой ему под дых.

Удар был не слишком сильный, но очень точный. Колено Титова пришлось как раз в солнечное сплетение Петра.

Пётр перегнулся пополам, выпучив глаза и выдохнув из себя какой-то булькающий звук.

В следующий момент на помощь Титову подоспел Пастухов. Мощным ударом ноги он почти распрямил бандита.

Довершил обработку «подопечного»

Константин, который, держа бандита за руку на болевом приёме, развернул его и что есть сил шандарахнул головой о стену.

Последних двух ударов хватило для того, чтобы мысли в немногочисленных извилинах Петра окончательно смешались, и он, потеряв ориентацию в пространстве, рухнул на пол.

Титов и Пастухов спокойно выкрутили приятелю Таньки руки за спину и надели на них наручники. Титов, поразмыслив немного, достал вторые наручники и надел их на лодыжки ног Петра. Затем рыжего подняли за руки и за ноги и, не церемонясь, швырнули на диван.

Ворвавшаяся в комнату хозяйка квартиры увидела окровавленную физиономию своего возлюбленного. Это произвело на неё столь сильное впечатление, что она закричала:

— Изверги! Что же вы сделали с ним, сволочи!.. Гоша, что они хотят?

Неожиданно для самой Татьяны этот её гневный порыв оборвал самым вульгарным образом Гоша:

— Заткнись, толстая жопа, пока я тебя костылём не отдубасил, старая кретинка!

Он свободной от костыля рукой толкнул Таньку в глубь комнаты. Танька упала в кресло, удивлённо вылупилась на своего начальника и, протяжно ахнув, спросила:

— Гоша, за что-о-о?

— За все хорошее, коза драная, — коротко пояснил Кислицин и добавил, бросив взгляд на костыль и забинтованную ногу:

— Это по твоей милости я теперь буду в инвалидной коляске ездить.

В это время Пастухов, не обращая внимания на перебранку Кислицина и Ивановой, поднял с пола куртку Петра и стал выкладывать содержимое её карманов на стол. Сначала пистолет «ТТ».

Затем были вынуты документы: паспорт и водительские права на имя Петра Алексеевича Грищенко. И несколько мелких купюр.

А напоследок из небольшого нагрудного кармана была извлечена чёрная вязаная шапочка с прорезями для глаз и рта.

Увидев эту маску, Кислицин взвился от негодования и ярости.

— Ах ты, паскуда, — заорал он и, стоя на одной ноге, замахнулся костылём на пленника, который едва пришёл в себя.

Удар костылём по голове Петра мог окончательно вышибить из него сознание. Это не входило в планы Титова, поэтому он успел перехватить Гошину руку.

— Тихо, тихо, — проговорил Костя, — не дёргайся, а то упадёшь. Иди сядь на тот стул и не мешай нам.

Пока одноногого Кислицина тащили к стулу, он продолжал изрыгать ругательства в адрес пленного бандита: