– Я тоже так думаю, – согласился генерал. – И чтобы не попасть в их число, вам, Ирина Константиновна, следует соблюдать предельную осторожность. Ни с кем не обсуждайте это дело, перестаньте часами простаивать перед картиной... Экспертизу надо провести по возможности тайно и в самые короткие сроки. А потом, независимо от результатов, где-нибудь на публике дать понять, что ошиблись в своих подозрениях и что картина подлинная.

– А вот это, положим, чепуха, – заметила Ирина. – Если человек, который точно знает, что в галерее висит копия, услышит от меня такое после того, как я проведу несколько часов за детальным изучением холста и красочного слоя, он сразу поймет... в общем, поймет, что к чему.

– Да знаю, – с досадой проворчал Потапчук. – Знаю! А что делать? Получается, что против вашей воли мы втянули вас в это... будто мы вас подставляем!

– Это не так, – спокойно возразила Ирина.

– Так или не так, уже неважно, – вздохнул Потапчук. – Во всяком случае, постарайтесь не открывать дверь незнакомым людям и нигде не бывайте одна. Мне известно, что ежедневно в течение какого-то времени вы находитесь... гм... ну, словом, под надежной защитой нашего общего знакомого и его личной охраны. Извините, что мне пришлось этого коснуться...

– В этом нет никакого секрета, – ровным голосом ответила Ирина.

– Вот и прекрасно. Мне известно также, что вы самостоятельная женщина с сильным характером и не терпите никакой опеки, однако я вас очень попрошу: в тех случаях, когда рядом нет охранников господина Назарова, вызывайте Глеба. Себя в телохранители не предлагаю. Рад бы, честное слово, но, увы, староват для такой работы.

– Посмотрим, – с огромным сомнением в голосе произнесла Ирина.

– Как хотите, – вмешался Сиверов. – Присматривать за вами я стану все равно. Знать вы об этом будете, а вот засечь меня не сумеете. Значит, станете высматривать, нервничать, отвлекаться... Так и до беды недалеко, видел я, как вы машину водите. Да и мне это будет мешать. Придется тратить время, силы и внимание на то, чтобы остаться незамеченным. Маловероятно, конечно, но чисто теоретическая возможность того, что, стараясь получше спрятаться от вас, я проморгаю убийцу, все-таки сохраняется. Так что лучше вам все-таки потерпеть мое присутствие.

– А с чего вы взяли, что оно меня обременяет? – с металлическими нотками в голосе осведомилась Ирина. – Мне это безразлично, я только не терплю, когда мной начинают командовать.

– Никаких команд, обещаю, – сказал Глеб.

– И если я обнаружу вас у себя под кроватью – в самом широком смысле этого выражения, естественно, – вы об этом горько пожалеете!

Глеб сделал изумленное лицо.

– Под кроватью? Помилуйте, что я там потерял? Я не тапочки и не ночной горшок! Прошу прощения, – смиренно добавил он после того, как Федор Филиппович строго постучал указательным пальцем по краю стола.

– Вернемся к нашим баранам, – сказал генерал. – Так вот, Ирина Константиновна, отныне все наши совещания и встречи будут проходить здесь, на этой квартире. С сегодняшнего утра это ваше конспиративное жилье.

– Вот это? – ужаснулась Ирина. – Жилье?!

– С новосельем, – ухмыляясь во весь рот, поздравил Сиверов.

– Да, – сказал Потапчук, – конечно, я понимаю, здесь не очень уютно...

– Не очень? Да, действительно, не очень!

– Бюджет у нас небольшой, – продолжал генерал, – но кое-что мы, разумеется, наскребем. Мебель, занавески...

– Благодарю покорно! – воскликнула Ирина, больше не скрывая сарказма. – Чего мне всю жизнь не хватало, так это обстановки, приобретенной военным интендантом на средства 'небольшого' бюджета. Железная койка, армейское одеяло... Увольте, это я уж как-нибудь сама. Потом, когда наша совместная работа закончится, можете запускать сюда своих прапорщиков, пусть рисуют на мебели инвентарные номера. Считайте это спонсорской помощью вашему ведомству.

– Превосходно! Чего всегда не хватало нашему ведомству, так это спонсорской помощи молодых и красивых кандидатов искусствоведения, – благодушно парировал Федор Филиппович. – Обещаю, что инвентарные номера будут написаны самой лучшей в мире краской и по всем правилам искусства.

– Техническая ничья, – сказал Сиверов. – Хотите еще кофе?

Олег Добровольский по-петушиному выпятил грудь, втянул живот и, засунув большие пальцы обеих рук под широкий офицерский ремень, провел ими от пряжки в стороны, к спине, расправляя складки темно- серого форменного комбинезона, на спине которого красовалась ярко-желтая надпись 'ОХРАНА'. На поясе у Олега болталась тяжелая милицейская дубинка, а справа, под рукой, в кожаном чехольчике имелся баллончик со слезоточивым газом. Слева, тоже под рукой и тоже в чехольчике, висел электрошокер, которым Олегу еще ни разу не довелось воспользоваться. Ему было интересно, так ли хороша эта хреновина, как о ней говорят в рекламе и показывают в заграничных боевиках, но, с другой стороны, наживать себе неприятности Олег Добровольский вовсе не стремился. А ситуация, в которой охраннику обувного магазина приходится применять электрошокер, это как раз и есть неприятность, да такая, что боже сохрани. Любители что-нибудь стибрить под шумок или отнять у продавщицы выручку под дулом игрушечного китайского пистолета обычно проходят мимо, увидев сквозь стеклянную дверь охранника в форме. Что же касается серьезных налетчиков, то пистолеты у них, как правило, не игрушечные, и против них электрошокер – тьфу! Лучше уж тогда испытать его на себе, чтобы тихонько лечь на пол где-нибудь в уголке и ничего не видеть и не слышать...

Словом, в случае чего геройствовать Добровольский не собирался и ложиться костьми, защищая хозяйское добро, все эти 'Рибоки', 'Пумы' и 'Адидасы', не собирался тоже. Работенка здесь была непыльная, платил хозяин хорошо, не то, что в Третьяковке, где Олег некоторое время работал охранником. С 'крышей' у хозяина, также было полное взаимопонимание, причем уже давно, и, в сущности, работа Олега Добровольского была сродни той, которую выполняют манекены в магазинах готовой одежды: стой себе