разговаривает, – старуха доверительно наклонилась ко мне. – Я не уверена, но мне кажется, что она выпивает.

– У нее много посетителей?

– К ней вообще никто не ходит?

– Вы, очевидно, знаете, миссис эйэ...

– Миссис Моррисон. Слава Богу, да. Что же мне еще делать, как не смотреть в окно.

– Готов поспорить, что это очень весело. Миссис Флориан здесь давно живет?

– Около десяти лет, полагаю. Когда-то у нее был муж, он мне не нравился. Он умер, – она замолчала и подумала, – Я полагаю, что он умер своей смертью, – добавила она. – Я никогда ничего другого не слышала.

– Он оставил ей денег?

Она принюхалась и отшатнулась, – Вы пили спиртное, – ледяным тоном произнесла она.

– Мне только что вырвали зуб. Врач дал мне глоток прополоскать рот.

– Я не переношу спиртного.

– О, я тоже, разве только в медицинских целях.

– Я не переношу и в медицинских.

– Думаю, вы правы, – сказал я. – Он оставил ей денег? Ее муж?

– Я не знаю, – рот ее был размером со сливу и таким же гладким. Я потерпел неудачу.

– Был ли у нее кто-нибудь после полицейских?

– Не видела.

– Большое вам спасибо, миссис Мориссон. Более не смею вас беспокоить. Вы были очень добры и очень мне помогли.

Я вышел из комнаты и открыл дверь. Она пошла следом, хрипло кашлянула, прочищая горло, и пару раз щелкнула зубами.

– По какому телефону мне звонить? – спросила она, немного смягчась.

– Университет 4-5000. Спросить лейтенанта Налти. На что она живет? На пособие.

– Здесь по соседству никто не живет на пособия, – высокомерно заявила миссис Мориссон.

– Готов поспорить, что этот сервант был когда-то божеством у индейских сиу, – сказал я, глядя на резной инкрустированный буфет, который стоял в прихожей. Нарисованная на нем корзина фруктов бросалась в глаза.

– Мэсон Сити, – мягко произнесла она. – Да, сэр, у нас там был отличный дом, у меня и Джорджа. Там было лучше.

Я открыл дверь с сеткой, вышел и еще раз поблагодарил ее. Теперь она уже улыбалась. Ее улыбка была так же остра, как и глаза.

– Получает заказные письма первого числа каждого месяца, – вдруг сказала она.

Я повернулся и ждал. Миссис Мориссон приблизила лицо ко мне, – Я вижу, как почтальон подходит к двери и она расписывается. Первого числа каждого месяца. Она тогда одевается и уходит. Часами не приходит домой, потом поет среди ночи. Иногда так громко, что я бы могла вызвать полицию.

Я дотронулся до ее худой, злобной руки.

– Вы – одна из тысячи, миссис Мориссон, – сказал я, надел шляпу, прикоснулся к ней, прощаясь, и ушел. На полпути к тротуару я вспомнил, что завтра первое число, и вернулся назад. Старуха Мориссон все еще стояла за сетчатой дверью, как за экраном.

– Завтра первое, – сказал я. – Первое апреля. Первое апреля – никому не верю! Заметьте, пожалуйста, получит ли она завтра заказное письмо, миссис Мориссон, Ее глаза светились. Она начала смеяться высоким старушечьим смехом.

– Первое апреля – никому не верю. – хихикнула она, – может быть, она его не получит. Звук был похож на икоту курицы.

Никто не ответил на мой звонок и, стук в дверь. Я попробовал снова. Ничего. Наружная дверь с сеткой была на крючке. Входная дверь оказалась незапертой. Я шагнул внутрь помещения.

Ничего не изменилось, даже запах джина. Никаких трупов, как полагал Налти, после посещения Лосем этого дома нигде не валялось. Стакан так и стоял на маленьком столике возле кресла, где вчера сидела миссис Флориан. Радио было выключено. Я подошел к дивану и крякнул.

Никакого ответа. Потом мне показалось, что я слышу долгое дыхание несчастного человека, почти стон. Я шмыгнул в коридор. Дверь в спальню была приоткрыта, и стон исходил оттуда. Я сунул голову в дверь и посмотрел.

Миссис Флориан была в постели. Она лежала на спине под стеганым одеялом, натянутым до самого подбородка. Ее длинное желтое лицо было расслаблено, почти мертвое. Грязные волосы были беспорядочно разбросаны по подушке. С трудом открылись глаза и безразлично уставились на меня. В комнате стоял тошнотворный запах сна, спиртного и грязной одежды. Будильник за 69 центов тикал на облезлой, некогда серой тумбочке. Он тикал так громко, что, казалось, стены должны вот-вот неминуемо разрушиться. Ящик, из которого она доставала фотографии, был все еще открыт. Я сказал:

– Доброе утро, миссис Флориан. Вы больны?

Она с усилием разомкнула губы, подвигала ими немного, облизнулась и пошевелила челюстью. Ее голос вышел изо рта, как звук заезженной грампластинки. Ее глаза выражали то, что она меня узнала, но не удовольствие.

– Вы его взяли?

– Лося?

– Да.

– Еще нет. Надеюсь, скоро.

Она закатила глаза и резко вернула их обратно, как будто пыталась снять с них пелену, – Вы должны запирать свой дом, – сказал я. – Он может вернуться.

– Вы думаете, я боюсь Лося, а?

– По крайней мере, вы так себя вели, когда я разговаривал с вами вчера.

Она задумалась. Размышление было для нее утомительным занятием.

– Принесли выпивку?

– Нет, я ничего не принес сегодня. У меня небольшие трудности с деньгами.

– Джин – дешевка. Он как раз подходит.

– Я мог бы сходить за ним немного позже. Значит, вы не боитесь Лося?

– А зачем мне его бояться?

– Хорошо. А чего вы боитесь?

Свет появился в ее глазах, подержался немного и исчез снова.

– А, убирайся ты! От вас, фараонов, у меня болит задница.

Я ничего не сказал. Прислонившись к косяку, я взял сигарету, зажал ее губами и попытался дернуть ею так, чтобы достать носа. Это труднее, чем может показаться. – фараоны, – медленно выговорила она, как бы разговаривая с собой, – никогда не схватят парня. У него есть деньги, друзья. Ты теряешь время, фараон.

– Такая работа, – сказал я, – Где он может быть? В конце концов, он просто защищался. Она фыркнула и вытерла рот одеялом.

– Давай, напевай. Какой умница. Ничего у тебя не выйдет.

– Мне понравился Лось, – сказал я. Интерес замерцал в ее глазах.

– Ты знал его?

– Я был с ним вчера, когда он пришил негра на Сентрал.

Она открыла рот и расхохоталась так, что, казалось, у нее оторвется голова, при этом издавая немного больше звуков, чем поджариваемый хлеб. Слезы потекли по ее лицу.

– Большой сильный парень, – сказал я. – Очень хотел видеть Велму. Она прикрыла глаза.

– А я думала, Велму ищут ее люди, – мягко сказала она.

– Они ищут. Но вы сказали, она умерла. Где она умерла?