поднять Арта, сзади стягивавшего на мне камеру.

Кулак с рулоном мелочи пронесся между моими вскинутыми руками, как камень сквозь облако пыли. В глазах у меня засверкали тысячи искр, но сознания я еще не потерял. Он повторил удар. Я уже ничего не почувствовал. Ослепительный свет в моей голове вспыхнул еще ярче и превратился в пронзительную боль. Некоторое время я находился в темноте, где что-то кружилось, словно бактерии под микроскопом. Потом была уже только тьма и пустота, шум ветра и треск огромных падающих деревьев.

Это была женщина, сидевшая близко возле торшера и освещенная его светом. Какой-то другой, резкий свет падал мне на лицо, так что я прикрыл глаза и смотрел на нее сквозь опущенные ресницы. Волосы ее блестели так, что казалось, будто у нее на голове серебряная ваза из-под фруктов. Она была в зеленом, ручной вязки, платье с белым широким воротничком. На полу возле ее ног стояла блестящая сумка с металлическими уголками. Женщина курила сигарету. Высокий, наполненный янтарной жидкостью бокал поблескивал возле ее локтя.

Я осторожно чуть-чуть поднял голову. Она болела, но не сильнее, чем можно было ожидать. Я был связан, как индюк, которого засовывают в духовку. Руки за спиной и в наручниках, от наручников тянулась веревка, стягивавшая ноги. Конец веревки был прикреплен к тяжелой тахте. Я сориентировался во всем этом сразу же, как только попытался двигаться. Тогда, не делая резких движений, я широко открыл глаза и сказал:

– Добрый день.

Женщина послала мне взгляд, словно из-под облаков, повернувшись ко мне маленькой щечкой. Глаза у нее были как два голубых горных озера. Где-то вверху все еще шел дождь, до меня доходил его отдаленный шум, а может, это было что-то другое, не дождь.

– Как вы себя чувствуете? – спокойный серебристый голос, прекрасно гармонирующий с серебристым цветом ее волос. В нем проскальзывало что-то металлически мягкое словно звоночек у двери кукольного домикап. Я понял, что поглупел, если думаю об этом.

– Отлично, – ответил я ей. – Только кто-то сбросил мне на голову огромную цистерну.

– А чего вы ожидали, мистер Марлоу? Букета орхидей?

– Только соснового сундука, – ответил я. – Не беспокойтесь, пожалуйста, о фонаре из бронзы или серебра и не бросайте мой прах в голубые воды Атлантики. Я предпочитаю червей. Вы знаете, что червяки двуполые и что один червяк может полюбить другого?

– Вы бредите, – сказала она, серьезно глядя на меня.

– Вас не очень затруднит, если вы отодвинете эту лампу немного в сторону?

Она встала и подошла к стене за тахтой. Свет погас. Я почувствовал большое облегчение.

– Не думаю, что вы так уж опасны, – произнесла она.

Она была высокая, но не как жердь. Очень худощавая, но не как засушенная курица. Она снова села на стул, на котором сидела перед этим.

– Значит, вы знаете, как меня зовут?

– Вы прекрасно спали, так что времени было достаточно, чтобы просмотреть содержимое ваших карманов. Собственно, они сделали все, только забыли забальзамировать вас. Итак, вы детектив...

– И это все, в чем могут меня упрекнуть ваши друзья?

Она не ответила. Дым ее сигареты медленно поднимался вверх. Она разогнала его рукой. У нее были красивые руки, а не просто кости, покрытые кожей, как это бывает у современных женщин. Она искоса глянула сквозь облачко дыма на запястье.

– Который час? – спросил я.

– Семнадцать минут одиннадцатого. У вас свидание?

– Это было бы не так уж удивительно. Мы находимся в доме, расположенном возле гаража Арта Хака?

– Да.

– А что делают ребята? Копают могилу?

– Ушли куда-то.

– Вы думаете, что они оставили нас одних?

Она медленно повернула ко мне голову и с улыбкой повторила.

– Не похоже, что вы были очень уж опасны.

– Я думал, вы здесь такая же узница, как я.

Пожалуй, она не удивилась. Скорее это ее слегка развеселило.

– Почему вы так думаете?

– Я знаю, кто вы.

Голубые глаза блеснули так резко, что в них вспыхнули искорки, холодные и колючие, как блеск кинжала. Она сжала губы, но тон ее голоса не изменился.

– Тогда боюсь, вам придется плохо. А я ненавижу убийства.

– И это говорите вы, жена Эдди Марза? Стыдитесь!

Ей это не понравилось. Она посмотрела на меня внимательнее.

– Если вы не можете снять мои браслеты, чего впрочем, я не советовал бы вам делать, то могли бы, по крайней мере, уделить мне немного этого напитка, которым вы пренебрегаете.

Она взяла бокал. Пузырьки поднялись вверх и исчезли, как несбыточные надежды. Она склонилась надо мной, ее дыхание было нежным, как глаза лани. Я сделал глоток, немного жидкости потекло у меня по шее. Она отодвинула бокал от моих губ. Кровь быстрее заструилась в моих жилах. Она снова наклонилась надо мной.

– Ваше лицо похоже на поле битвы, – сказала она.

– Придется с этим пока что примириться, но пройдет немного времени и я снова буду выглядеть так же, как и раньше.

Она вдруг повернула голову, прислушиваясь. В мгновение ока ее лицо побледнело. Слышен был только шум бьющего в стену дождя. Она прошла через комнату, стала боком ко мне, глядя в пол, и спокойно спросила:

– Зачем вы сюда пришли и зачем рисковали головой? Эдди не причинил вам никакого зла. Вы прекрасно знаете, что если бы я не скрывалась, полиция была бы уверена, что Эдди убил Ригана.

– А он это и сделал, – сказал я.

Она не шевельнулась, не изменила положения тела ни на миллиметр, лишь втянула в себя воздух с прерывистым хрипом. Я оглядел комнату. Две двери, расположенных на одной и той же стене, одна из них приоткрыта. Красный ковер, голубые занавески на окнах, обои в ярко-зеленую елочку. Мебель, производящая впечатление, что кто-то как попало сложил ее в кучу.

– Эдди не сделал ему ничего плохого, – мягко сказала она. – Я уже несколько месяцев не видела Расти. Эдди не такой.

– Вы ушли от него, от его стола и ложа. Ваши соседи узнали на снимке Расти.

– Это ложь, – холодно заявила она.

Я попытался вспомнить, сказал ли мне это капитан Грегори или кто другой, но в голове у меня царил полнейший хаос. У меня не было уверенности.

– А кроме того, это не ваше дело, – добавила она.

– Конечно, мое. Меня наняли для того, чтобы выяснить это дело.

– Эдди не такой.

– Ага, он совсем другой в отличие от остальных его собратьев по профессии.

– Пока будут люди, любящие играть, будут существовать и места, где они смогут играть.

– Вы сами себя обманываете, – сказал я. – Стоит один раз нарушить закон, и навсегда остаешься по другую сторону баррикады. Вы думаете, что он занимается только азартными играми. Я же думаю, что он массово распространяет порнографию, занимается шантажем, торгует краденными автомобилями, является убийцей, поручающим грязную работу другим, и дает взятки коррумпированным полицейским. Он делает лишь то, что ему в данный момент выгодно, и то, из чего можно выжать деньги. Не рассказывайте мне, пожалуйста о грабителях-джентльменах. Такие существуют только в кино!

– Он не убийца! – ее нозди трепетали.