Фрейд (впервые в своей жизни) полностью взял руководство в свои руки. Постепенно он догадался, что причина нежелания Брейера публиковать открытие Анны О. была связана с его расстраивающим переживанием с ней. Тогда Фрейд рассказал Брейеру о случае, происшедшем с ним, когда его больная в любовном порыве бросилась ему на шею, и объяснил, почему неприятные происшествия такого рода следует рассматривать как результат феноменов переноса, характерных для некоторых разновидностей истерии. По всей видимости, это оказало успокаивающее воздействие на Брейера, который воспринимал свое собственное переживание подобного рода более личным образом и, возможно, даже укорял себя за неправильное обращение со своей пациенткой. Во всяком случае, Фрейду в конечном счете удалось добиться сотрудничества Брейера при условии, что тема сексуальности будет оставаться на втором плане. Этот рассказ Фрейда о своем случае явно произвел глубокое впечатление на Брейера, ибо, когда они совместно готовили «Очерки об истерии» для печати, Брейер специально отметил в связи с феноменом переноса: «Мне кажется, что нам обоим следует обнародовать это самое важное из всего, что мы собираемся открыть миру».

Первой их совместной печатной работой явилась статья под названием «Психические механизмы истерических феноменов», опубликованная в январе 1893 года в «Neurologisches Centralblatt»[83]. Вслед за ней через два года последовала хорошо известная книга «Очерки об истерии» (1895), дата выпуска которой обычно считается началом психоанализа. Содержание книги было следующим: открывалась книга их совместной вступительной статьей, затем разбирались пять историй болезни, потом — теоретическое эссе Брейера, и заканчивалась книга главой по психотерапии, написанной Фрейдом.

Первая история болезни была историей пациентки Брейера фрейлейн Анны О., благодаря которой появился катартический метод. Остальные четыре случая описывали истории пациентов Фрейда. Первый и последний из этих случаев, а именно случаи фрау Эмми и фрейлейн Элизабет, уже упоминались нами. Вторым шел случай английской гувернантки мисс Люси, симптомы которой, как оказалось, зависели от вытеснения ею запретной любви к своему нанимателю. Именно на примере этого случая (1892) Фрейд впервые проследил, как активный процесс вытеснения неприемлемого представления приводит к заместительному соматическому возбуждению (конверсии). Конверсия полностью отлична от пассивного страдания при травме, получаемой человеком при несчастном случае. Третий случай истерии описывал трогательную историю 18-летней девушки, Катарины, с которой Фрейд столкнулся в одной из гостиниц в Верхних Альпах. Узнав о том, что Фрейд является врачом, девушка обратилась к нему с просьбой помочь ей избавиться от симптомов тревожности. В единственной беседе, которую имел с ней Фрейд, ему удалось открыть причину ее беспокойств и, по всей вероятности, облегчить ее страдания.

Нельзя сказать, чтобы эта книга была хорошо принята в медицинском мире[84]. Враждебная рецензия знаменитого немецкого невролога Штрюмпелля, кажется, особенно расстроила Брейера, в то время как Фрейд, по его словам, готов был рассмеяться, глядя на проявленное им отсутствие понимания: «Уверенность в себе Брейера и его силы к сопротивлению не являются столь же сильно развитыми, как все остальное в его умственной организации».

В различных кругах, и не только в медицинских, на эту книгу обратили большое внимание. Один из отзывов о ней настолько выделяется своей проницательностью и предвидением, что заслуживает упоминания. Он появился в «Neue Freie Presse», ведущей ежедневной газете Вены, 2 декабря 1895 года под заголовком «Хирургия души» («Seelenchirurgie»). Его автор — Альфред фон Бергнер, профессор истории литературы и одновременно директор Венского Императорского театра; кроме того, в венских литературных кругах он был известен как поэт и критик. Он с восхищением и пониманием оценил истории случаев, представленные в этой книге, а затем предсказал следующее: «Мы смутно постигаем идею того, что однажды может стать возможным приблизиться к самому глубокому секрету человеческой личности… Сама эта теория, — продолжал он, — на деле является не чем иным, как разновидностью психологии, используемой поэтами». Далее он привел отрывки из произведений Шекспира и описание расстройства леди Макбет, связывая ее состояние с «неврозом защиты».

Из напечатанных 800 экземпляров книги лишь по истечении 13 лет было продано 626. Авторы получили гонорар, составивший 425 гульденов (по 18 фунтов каждый).

Надо заметить, что не научные разногласия, существовавшие между авторами этой книги по вопросу теории истерии, привели к разрыву их отношений, и даже не плохое принятие их книги. Их отношения испортились летом 1894 года. Причиной разрыва послужило Нежелание Брейера поддерживать Фрейда в его исследованиях сексуальной жизни пациентов или, скорее, в его далеко идущих заключениях. То, что расстройства в сексуальной жизни являются важнейшими факторами в этиологии и неврозов, и психоневрозов, являлось доктриной, которую Брейеру нелегко было «переварить». И не одному ему!

Однако Брейер довольно странно колебался. Правда, он никогда не соглашался с тем, что сексуальные расстройства являются неизменными и специфическими причинами невротических расстройств, однако никогда открыто этого не отрицал. Например, в главе «Теория», которую он написал для «Очерков об истерии», встречаются следующие строки: «Сексуальный инстинкт, несомненно, является самым могущественным источником продолжительных увеличений возбуждения (и, как таковой, неврозов)…» «…Что такой конфликт между несовместимыми мыслями вызывает патогенный эффект, это вопрос ежедневного опыта. Он главным образом является предметом мыслей и процессов, относящихся к сексуальной сфере…» «Такое заключение (о предрасположенности к истерии) уже само по себе подразумевает, что сексуальность является одним из основных компонентов истерии. Однако вскоре мы увидим, что роль, которую играет сексуальность, намного важнее и что она самыми различными способами способствует образованию болезни…» «Многие и самые важные из вытесняемых мыслей, которые ведут к (истерической) конверсии, имеют сексуальное содержание». В тот месяц, когда появились «Очерки об истерии» Фрейд писал своему другу Флиссу: «Ты с трудом узнаешь Брейера. Снова испытываешь к нему симпатию без каких-либо оговорок… Он полностью изменил свое отношение к моей теории сексуальности. Это теперь совершенно другой человек, чем тот, к которому мы привыкли». И снова, всего несколько месяцев спустя на собрании Doktorenkollegium (Докторской коллегии) Брейер тепло отзывался в защиту работы Фрейда и выразил свое согласие со взглядами Фрейда на сексуальную этиологию неврозов. Однако, когда Фрейд впоследствии поблагодарил его за это, он отвернулся от него со словами: «Я не верю ни одному слову в этой работе». Естественно, их отношения и дальнейшее сотрудничество стали невозможными. 20-летней дружбе был положен конец.

Одни их научные разногласия не могут объяснить ту горечь, с которой в 90-х годах Фрейд писал о Брейере Флиссу. Когда вспоминаешь, как много значил Брейер для Фрейда в 80-х, — его щедрость, его понимание и симпатия, исходящая от него комбинация жизнерадостности и интеллектуальной стимуляции, — произошедшее впоследствии изменение отношения к нему Фрейда действительно поражает. Если ранее нельзя было услышать ни слова критики в адрес «совершенного» Брейера, то теперь не говорилось ни слова о его положительных качествах, более того, Брейер стал раздражать Фрейда. Тем не менее, как мы уже говорили, разрыв между ними не был внезапным, они отдалялись друг от друга постепенно, шаг за шагом. Поэтому неудивительно, что в апреле 1894 года, когда их отношения были еще достаточно дружескими, Фрейд обратился к нему за консультацией по вопросу своего здоровья. Но к началу осени этого года они окончательно разошлись. Основное изменение в чувствах Фрейда произошло весной 1896 года, именно в это время он сближается с Флиссом. В феврале он писал Флиссу, что далее невозможно ладить с Брейером, хотя всего неделю спустя Фрейд признался, что ему больно думать, что Брейер ушел из его жизни. Год спустя он радовался тому, что больше не сталкивался с Брейером; одна встреча с Брейером могла заставить его эмигрировать. Нет надобности приводить здесь резкие слова, произнесенные в это время Фрейдом в адрес Брейера.

Как раз в эти годы Фрейд находился в наиболее революционной, как интеллектуальной, так и эмоциональной, стадии развития. Тот бойкот, которому он подвергался, вызвал в нем открытое сопротивление. И когда он больше всего испытывал потребность в товарище, который мог бы помочь ему в этой борьбе, единственный человек, обладавший для этого достаточным интеллектом, а также направивший Фрейда на этот путь, удалился от борьбы.

Возможно, разрыв между ними произошел бы раньше, но здесь сыграли роль личные обстоятельства. Очевидно, Фрейда тяготило чувство долга перед Брейером. Материальная зависимость от Брейера не