мере, настолько глубоко, насколько это казалось ему тогда необходимым, и поэтому такие пациенты считались неподходящими для катарсического метода.
Это явилось одним из мотивов, побудивших его искать какой-либо новый метод, который не зависел бы от гипнабельности пациента. Другим мотивом к такому поиску явилось его глубокое постижение природы самого гипнотизма. Он узнал, что — как, например в случае фрау Эмми — терапевтическое улучшение зависит от личных взаимоотношений между пациентом и врачом и что оно часто пропадает при постепенном исчезновении такого контакта. Однажды пациентка внезапно бросилась ему на шею, к счастью, это непредвиденное осложнение было прервано появлением прислуги. Это укрепило Фрейда в мысли о том, что то особое отношение, которое является столь эффективным в терапевтических целях, имеет эротическую основу, либо скрываемую, либо явно выраженную; 20 лет спустя он заметил, что феномен переноса всегда представлялся ему непоколебимым доказательством сексуальной этиологии невроза. В отличие от Брейера, испугавшегося в подобной ситуации, Фрейд считал, что данная проблема представляет общий научный интерес, но поэтому тем более желал освободить себя от маски гипнотизма. Годы спустя он объяснял, как гипноз маскировал важные феномены сопротивления и переноса, существенно важные черты психоаналитической теории и практики. Это, несомненно, явилось главным мотивом его отказа от гипнотизма и решительного перехода от катартического метода Брейера к психоаналитическому.
В одном случае, а именно в случае фрейлейн Элизабет фон Р., не поддающейся гипнозу, лечение которой он предпринял осенью 1892 года, он тем не менее был полон решимости продолжать лечение. В этой явно безнадежной ситуации его ободряло когда-то высказанное замечание Бернгейма о том, что испытываемые в гипнозе состояния лишь на первый взгляд забывались впоследствии и что можно вызвать воспоминание о них в любое время, если только врач будет достаточно энергично настаивать на том, что пациент их помнит. Фрейд предположил, что это должно быть в равной степени справедливо для забытых воспоминаний при истерии. Поэтому он испробовал то, что назвал техническими приемами «сосредоточения», «что позднее я развил в метод». Случай фрейлейн Элизабет был первым случаем, в котором он отказался от гипноза и воспользовался этими новыми приемами; интересно также, что это был первый случай, который принес ему научное удовлетворение. Фрейд назвал этот метод «психическим анализом».
Вот в чем он заключался. Пациентку, лежащую на кушетке с закрытыми глазами, просили сосредоточить свое внимание на конкретном симптоме и постараться воскресить в памяти все воспоминания, которые могут пролить свет на его происхождение. Когда у пациентки ничего не получалось, Фрейд обычно чуть нажимал своей рукой на лоб пациентки и убеждал ее, что теперь к ней, несомненно, придут некоторые мысли или воспоминания. Иногда, несмотря на это, на первый взгляд, ничего не происходило, даже при неоднократном наложении руки на лоб. Но где-то после четвертой попытки пациентка начинала говорить, что ранее пришло ей в голову, но со следующим комментарием: «Я бы сразу могла сказать вам это, но мне казалось, это было не то, что вы хотели услышать». Такие исследования укрепляли его уверенность в своем методе, который на самом деле казался ему непогрешимым. Он давал пациентам строгую установку игнорировать любую критику и выражать любую мысль, даже если она кажется им не относящейся к делу, не имеющей большого значения или слишком неприятной. Это явилось первым шагом к его более позднему методу свободных ассоциаций.
Некоторое время Фрейд все еще был склонен убеждать, настаивать и задавать вопросы, что казалось ему трудной, но необходимой работой. Однако в одном случае с пациенткой фрейлейн Элизабет последняя сделала ему замечание, что своими вопросами он мешает свободному потоку ее мыслей. Он понял ее замечание, и это помогло ему сделать еще один шаг к свободным ассоциациям[81].
Начавшись однажды, эта процедура постепенно становилась все более свободной. Фрейд не отказывался и от применения гипноза как от терапевтической меры, правда, лишь на определенных стадиях лечения, вплоть до 1896 года. Но чем более Фрейд утверждался в том, что ослабление сознательной критики неизбежно приведет к важным воспоминаниям, тем меньшую он ощущал потребность в побуждении, настаивании или направлении мыслей пациента. Поэтому постепенно он отказался от понуждения пациентов, а также от наложения руки на лоб. В своей книге
Глава Фрейда о психотерапии в
Термин «психоанализ» впервые использовался Фрейдом в его работе, опубликованной на французском языке 30 марта 1896 года, а на немецком — 15 мая 1896 года; обе эти работы были отправлены им в печать в один и тот же день (5 февраля). 7 июля 1897 года Фрейд заметил Флиссу, что его метод начинает следовать по собственному пути. Такой автономный путь психоанализа, без предыдущих отправных точек, стал одной из его поразительных черт. Годом позднее (1898) Фрейд говорит об усовершенствованиях в этом методе, после которых полностью в нем утвердился. Мне кажется, что начиная с этого времени можно говорить о том, что метод свободных ассоциаций действительно стал свободным.
На первый взгляд, этот предпринятый Фрейдом шаг может показаться странным, ибо он означал замену систематического и целенаправленного поиска слепым и бесконтрольным блужданием без какой- либо определенной цели.
Так как этот шаг явился самым решающим в научной жизни Фрейда, естественно, интересно узнать, как он был сделан и благодаря каким причинам. По этому поводу кажутся уместными четыре соображения. Мы уже настаивали на том, что это был постепенный процесс, а вовсе не мгновенное озарение. Некоторые пациенты, когда Фрейд просил их оживить воспоминание тех обстоятельств, при которых начались их симптомы (особенно когда они находились в состоянии психического расслабления), не могли сосредоточиться, блуждая в своих воспоминаниях. Фрейд научился не прерывать этот поток мыслей, как сделали бы большинство врачей, благодаря своему терпению и чему-то пассивному в своей натуре, которое радо было отказаться от непрестанного контроля или вмешательства в мысли пациента. Это явилось решительным переходом от более раннего давления и убеждения.
В то время Фрейд придерживался принципов причинности и детерминизма, столь резко выраженных в школе Гельмгольца, которые оказали господствующее влияние на его раннюю научную дисциплину ума. Вместо того чтобы не принимать во внимание отклоняющиеся ассоциации как случайные, несвязанные и бессмысленные, как делали другие, Фрейд интуитивно чувствовал, что должен быть некий определенный фактор, даже если он не проявляет себя явно, направляющий и определяющий течение этих мыслей. Он убеждался в этом, замечая, что время от времени у пациента возникала мысль или воспоминание, которые раскрывали смысл предшествующей вереницы мыслей.
В начале своей практики он обнаружил явное нежелание со стороны пациентов вспоминать что-то, что было для них болезненно или нежелаемо. Такое противодействие он назвал «сопротивлением» и вскоре связал его с «вытеснением», которое привело к тому, что определенные воспоминания были заменены симптомами. По-видимому, было не столь трудно высказать предположение о том, что подобные окольные блуждания без цели являются выражением этого сопротивления, попыткой не допустить возникновения важного воспоминания, и все же эти ассоциации в конечном счете шли по пути, связанному с важным воспоминанием. А это оправдывало его терпение в следовании самым внимательным образом и в мельчайших деталях за ходом мыслей пациента.
Более трудным для понимания и, возможно, более поучительным, чем предшествующие рассуждения, является следующее. Когда Фрейд принял на веру действенность метода свободных
