выстрелов в секунду; магазин вмещал двести пуль.

Однако такое полуавтоматическое оружие создавало серьезнейшую проблему: во время воздушного боя джукасам приходилось внимательно смотреть по сторонам, чтобы в сгущающейся темноте не перестрелять друг друга.

Их тактика была проста: они создали непрерывную линию обороны; передняя цепь дожидалась, пока в пределах досягаемости ее пулеметов не оказывались боевое прикрытие себу и передняя линия аджитаров, после чего открывала огонь. Израсходовав все боеприпасы, пчелы первой линии снижались, давая дорогу следующему рою, который, пролетев над их головами, открывал огонь. Если все проходило как надо, они спускались в улей, чтобы получить дополнительные магазины, и присоединялись к своим собратьям, находящимся в последней линии обороны. Но силы джукасов уже были основательно потрепаны; отстреляв, цепь распадалась на отдельные группы крылатых бойцов.

Гарпуны себу по эффективности не шли ни в какое сравнение с пулеметами джукасов; но, оказавшись лицом к лицу с пчелиным роем, себу редко промахивались. Тактика птеродактилей заключалась в том, чтобы пробить брешь в боевом порядке пчел, ворваться в середину роя, где пулеметы применять бессмысленно, и огромными острыми, зубастыми клювами рвать врагов на части.

Раскаты грома и воздушные вихри, свидетельствовавшие о том, что буря вот-вот разразится, послужили как бы сигналом к началу битвы.

Передняя линия пчел открыла пулеметный огонь. Многие атакующие были убиты, аджитары и кони падали на землю, но на их месте сразу появлялись новые всадники, так что боевой строй не нарушался. Пчелам приходилось туго – сохранять стабильность роя в бешено крутящемся воздухе оказалось очень непросто; некоторые защитники начинали кружиться и, продолжая стрелять, проделывали бреши в своих собственных рядах.

Воспользовавшись полученным преимуществом, себу врывались в эти бреши; уворачиваясь от смертельно опасных жал, они вонзали свои гарпуны в мягкие тела джукасов и разрывали их на куски. Из восьмидесяти четырех аджитаров, находившихся в передней линии атакующих, полет продолжали всего семнадцать, но боевой порядок не пострадал – место павших занимали те, кто летел сзади. Несмотря на стремительные действия себу, некоторым джукасам удавалось уворачиваться.

Ренар только что двинулся во второй волне атакующих за лидерами, и времени на раздумья у него просто не оказалось. Внезапно слева от Дома мелькнуло огромное черно-золотое тело, он поднял свой собственный гарпуномет и выстрелил. Гигантская пчела рухнула на землю, не издав ни звука.

Неожиданно всадников стало больше; они ворвались в рой и сошлись с джукасами слишком тесно, чтобы те могли пустить в ход пулеметы, но достаточно близко, чтобы начать рукопашный бой.

Аджитары выхватили свои тасты и зарядили их. Им достаточно было слегка прикоснуться к врагу; это оказалось нетрудно: стоило взмахнуть шестом, как поблизости оказывался джукас.

В предыдущих боях в последнюю минуту из улья вылетал новый рой, и атакующим не удавалось закрепиться на захваченных позициях. Ныне положение изменилось. По обе стороны седел аджитаров висели канистры с мгновенно воспламеняющейся жидкостью; впервые они сумели вылить ее на улей.

Всадники нападали и отступали, возвращались в не утихающую воздушную битву и снова описывали мертвые петли, уклоняясь от пуль и смертоносных жал. Все больше и больше коней, людей и птеродактилей падало с неба, но на каждого погибшего приводилось десять обороняющихся самоубийц, причем в отличие от атакующих у них совсем не осталось резервов. Передняя линия аджитаров снова двинулась вперед; на этот раз они летели так низко, что им были видны безмятежные лица нелетающих рабочих пчел, наблюдающих за жестоким сражением из ячеек и дверных проемов улья.

Аджитары, защищающие фланги, прикрепили к рукояткам своих тастов катушки с тонкой медной проволокой и подготовились к броску, позаботившись о том, чтобы не запутаться в ней, когда станут отходить.

Из улья еще велся огонь, но после того как всадники вылили на его стены горючее, стрельба начала затихать; запах гари и ощущение холода загнали пчел внутрь.

Медная проволока стала постепенно разматываться; десять метров, двадцать, покуда не вытянулась на всю ширину линии атакующих. Затем аджитары наэлектризовали ее своими ладонями, Энергия хлынула по всей длине проволоки. В этом среднетехнологическом гексе электричество нашло естественный путь.

Когда тасты коснулись участков улья, смоченных горючей жидкостью, заряды сработали.

Столб огня с ревом рванулся в небо, и даже надвигающаяся гроза не могла бы его погасить.

Увидев бело-голубое пламя и клубы дыма, макиемы восторженно заорали. Они зарядили свое оружие и приготовились к атаке, не думая о дожде.

Буря разразилась с невиданной яростью. В одно мгновение все пространство перед ульем превратилось в топкое болото, почти невидимое за косыми струями ливня. Макиемы, любящие сырую погоду, запрыгали вперед что есть духу.

Отлетев подальше от улья, Ренар почувствовал удары бури. Ни он, ни Дома абсолютно не пострадали в бою. В первый раз за все это время он разрешил себе хоть немного задуматься и перестал слепо доверять инстинкту. Ренар вспомнил, что Дома может доставить его в базовый лагерь, так как обладает врожденным даром находить дорогу туда, откуда вылетела.

Сквозь проливной дождь можно было разглядеть джукасов, пытавшихся вернуться в улей, но падавших на землю под натиском ливня. Себу тоже метались в воздухе, но все кончилось благополучно. Гигантские летающие рептилии чувствовали себя во время дождя немногим лучше пчел и быстро спустились на землю.

Вода, поливавшая спину Домы, легко скатывалась вниз. Однако огромный пегас не мог уклониться от сильных воздушных потоков, возникших в результате бури. Полет скорее напоминал езду по ухабистой дороге и был бы бесконечно мучительным, если бы не способность лошади видеть – именно видеть! – перемены в атмосферном давлении. Когда Ренар понял, какое направление избрала Дома, на него обрушился миллион сомнений. Если он дезертирует, ему придется ринуться прямо в пасть непогоды и, может быть, пересечь не затронутую войной часть Джукасиса. А оказавшись в Дате, он превратится в апатрида – человека, который никогда не сумеет вернуться домой.

Однако он не собирался сохранять верность Аджитару, хотя и испытывал симпатию к его обитателям. Он знал, что за ужасной резней, свидетелем и участникам которой его сделали обстоятельства, скрывается ухмыляющийся, бесконечно довольный собой маньяк и убийца Антор Трелиг.