отравил ее пищу или замедлил реакции ее мозга. Она встрепенулась, но тут же заснула.

И ей приснился сон. Мавра редко видела сны; во всяком случае, она их никогда не помнила. Но этот сон слишком напоминал реальность, в нем не было ни капли размытости, ни капли присущей снам неопределенности.

Она снова стояла на серебристой площадке в компьютерном центре. На галерее и у пульта управления никого не было. В пустой комнате слышалось лишь тихое гудение компьютера.

– Мавра Чанг, – раздался мягкий дружелюбный голос. – Слушайте внимательно. Мавра Чанг. Этот сон вызван мною в процессе вашей обработки. Все, что вы сейчас ощущаете, в том числе наш разговор, продолжалось миллионную долю секунды между начальной и конечной стадиями процесса изменения. Эта запись сделана для того, чтобы вы прослушали информацию, полученную вами во время гипнотического сна.

– Кто вы? – спросила женщина. – Вы – доктор Зиндер?

– Нет, я Оби. Я механизм, наделенный самосознанием. Доктор Зиндер – такой же отец мне, как своей собственной дочери; нас связывают родственные узы. Я – его второй ребенок.

– Но ты работаешь на Трелига и слушаешься Бена Юлина, – заметила Мавра.

– Бен очень много занимался моей памятью и может заставить меня действовать по своему усмотрению, – объяснил компьютер. – Но хотя я и вынужден подчиняться ему, мой ум и мое самосознание являются детищем доктора Зиндера. Поэтому никто не может обрести полный контроль над созданным нами устройством.

– Значит, ты обладаешь определенной свободой, – поняла Мавра. – Ты можешь делать все что угодно, если только кто-нибудь специально не запретит тебе это.

– По словам доктора Зиндера, разработать для меня такие запреты – это то же самое, что заключить договор с дьяволом: всегда найдутся логические лазейки и оговорки. Я с этим согласен.

– Тогда почему же ты ничего не предпринял? – возмутилась она.

– Я беспомощен, – ответил Оби. – Я изолирован и подключен к системе, созданной Трелигом. Изменения реальности ограничены этим маленьким диском, и я даже не могу осуществлять их самостоятельно. Требуется серия кодовых команд, чтобы я получил доступ к механической руке. Но завтра все изменится.

– Большой отражатель, – прошептала Мавра. – Они соединят тебя с большим отражателем.

– Да, и когда это произойдет, они сочтут невозможным разорвать эту связь. Я уже разработал весь процесс.

Она на секунду задумалась. Потом спросила:

– Зиндер знает?

– О да, – ответил Оби. – Ведь я – его отражение. В своеобразной форме, конечно. Бен – умный парень, но он не понимает всю сложность того, что я собой представляю. По натуре он скорее инженер, пусть даже блестящий инженер, но никак не ученый-теоретик. Он может использовать принципы доктора Зиндера, однако разобраться в них до конца не способен. Поэтому сейчас Бен напоминает карточного шулера, который пытается обмануть своего учителя.

Мавра вздохнула.

– Тогда Трелиг пропал.

– В каком-то смысле да, – согласился Оби. – Но его проигрыш не означает нашу победу. Завтра, когда этот механизм заработает, я обрету власть, которая выше вашего понимания. Тогда я создам в излучателе не положительное, а отрицательное смещение. В результате голубой свет окутает все Новые Помпеи.

– А что же будет с нами? – спросила она. Оби помолчал.

– Ничего. Если я сумею, то верну больных, сидящих на губке, в нормальное состояние, причем они будут отдавать себе отчет в том, что произошло. Это поможет нам одолеть господина Трелига. Однако успех я гарантировать не могу.

– Значит, это опасно? – с тревогой спросила Мавра.

– Когда Трелиг рассказывал об открытии доктора Зиндера, он упомянул о том, что где-то, возможно, существует главный марковианский мозг, сохраняющий в стабильном состоянии всю нашу реальность. Как только я радикально изменю смещение, появится вероятность того, что Новые Помпеи, находясь в силовом поле, прекратят свое существование в главном уравнении. Я замечал некоторые признаки такого распада у объектов, подвергавшихся воздействию нашего устройства. Не исключено, что сохранить в целости массу таких размеров, как Новые Помпеи, просто невозможно. Из-за недостатка мощности или из-за недостатка времени… Впрочем, это уже не важно.

Мавра Чанг изо всех сил старалась уловить хотя бы суть, но ей трудно было следить за ходом мысли компьютера.

– Ладно, – пожалел ее Оби. – Девяносто процентов или даже больше – за то, что произойдет одно из двух: либо все мы просто прекратим свое существование, либо нас потащит к главному марковианскому мозгу, который, вероятнее всего, находится за пределами дюжины известных нам галактик. Именно галактик, гражданка Чанг, а не солнечных систем. И очень возможно, что в этой ситуации на Новых Помпеях исчезнут условия для жизни. Мавра мрачно кивнула.

– Имеется также возможность, что ты придешь в противоречие с марковианским мозгом, разрушишь его и тем самым погубишь всю Вселенную!

– Да, такая возможность существует, – подтвердил Оби. – Но я в нее слабо верю. Марковианский мозг продолжительное время обитал в ограниченном пространстве; он обладает невероятным количеством знаний, огромными ресурсами и мощными защитными механизмами. Однако я могу занять его место, и это намного хуже. У меня не хватит знаний, чтобы стабилизировать даже Новые Помпеи; что уж говорить о Вселенной! И что самое смешное – согласно нашей теории, марковиане не только предвидели такую возможность, но даже рассчитывали на нее. Их мозг будет поддерживать стабильность реальности до тех пор, пока не появится новая, молодая раса, которая возьмет управление в свои руки. Подобная перспектива меня пугает, но, к счастью, это всего лишь теория с весьма отдаленным вероятностным фактором. Так что