Тотчас загремела лебёдка, и тяжёлые, переполненные рыбой сети были подняты на борт сейнера.
…Только теперь, когда и трюм и палуба были забиты рыбой, Дмитрий взял курс к берегу.
А ветер всё усиливался. Перегруженный сейнер, дрожа всем корпусом, с трудом взбирался на волны. Рыбаки спустились в кубрик, чтобы передохнуть. Наверху остался один Дмитрий.
Гигантские волны обрушивались на задыхающийся сейнер. Палуба скрылась под водой, и Дмитрий увидел, как сети размыло и рыба хлынула во все стороны, закупоривая отверстия фальшборта.
– Все наверх! – скомандовал он.
Едва удерживаясь на скользкой палубе, рыбаки вёдрами стали отливать воду.
В довершение ко всему заглох мотор. Моторист, стоя по колено в воде, тщетно пытался запустить его. Сейнер стал зарываться носом в волны и резко накренился на правый борт.
– Поплавки! – крикнул Дмитрий. – Вяжите поплавки!
В течение нескольких минут рыбаки стащили в одно место все стеклянные шары и стали связывать их попарно.
Но поплавки, способные поддерживать на поверхности сети, были бессильны удержать тяжёлый сейнер. Он погружался всё глубже и глубже.
Рыбаки стали перебираться к рулевой рубке. Дмитрий стоял, до крови закусив губы. Он ничего не видел перед собой.
До берега осталось ещё не менее десяти миль. Но сейнер, потеряв возможность двигаться, беспомощно нырял из одной волны в другую и всё глубже погружался в воду.
Дмитрий понял, что остался только один способ выйти из положения: облегчить сейнер, выбросить рыбу, добытую с таким трудом… Он уже несколько раз готов был отдать этот приказ, но слова застревали у него на языке. С минуты на минуту он ждал, что дверь рубки откроется и рыбаки сами потребуют выбросить рыбу в море. Однако время шло, а дверь не открывалась. Рыбаки толпились у рубки, стараясь выбрать место посуше, и молчали.
Снежная буря свирепствовала и на берегу. Всё слилось воедино: море, суша, небо. Гремели сорванные с крыш листы железа и толя. Люди, задыхаясь от ветра и снега, отстаивали береговое хозяйство. Шланги рыбонасосов, проходившие под водой, давно уже были разорваны прибрежными камнями. На пирсе бились тысячи выброшенных волнами рыб.
Аварийными работами руководил Венцов. Он совершенно преобразился. Спотыкаясь, падая, подымаясь и снова падая, носился он по пирсу. Руки, лицо, колени были изранены, но Венцов не чувствовал боли.
Борьба людей с ураганом продолжалась уже несколько часов.
Ослепительная молния на секунду осветила бушующее море, огромные волны, груды выброшенной на берег рыбы, качающиеся под напором ветра конструкции…
При ярком свете молнии люди вдруг увидели судно, захлёстываемое волнами. Оно было не больше чем в миле от берега. На мгновение все застыли от неожиданности. Молния вспыхнула ещё раз, и люди поняли, что ветер уносит это судно в открытое море.
Когда Доронин заметил резкое падение барометра и приказал снять ставные невода, только одно судно не вышло в море – дрифтер Алексея Весельчакова.
Алексей Весельчаков был пьян.
В первый день путины ему удалось взять рыбы больше, чем за два предыдущих месяца. Весельчаков был очень доволен, что в конце зимнего лова перешёл на дрифтер. Он рассчитал, что это сулит больше заработков, и его расчёты полностью подтвердились. На радостях он выпил две бутылки японской водки и протрезвел только тогда, когда рыбаки волоком вытащили своего шкипера из барака прямо на снежный ветер.
Очнувшись, Весельчаков мгновенно понял, что эта пьянка может ему дорого обойтись. Как был, в нижнем белье и накинутом на плечи полушубке, он помчался на пирс. Рыбаки еле поспевали за ним. Весельчаков приказал команде грузиться и вышел из ковша.
Невод был установлен менее чем в миле от берега, и Весельчаков надеялся, что его ещё не сорвало с места. Так оно и оказалось. С огромным трудом ему удалось снять невод и погрузить в трюм дрифтера рыбу. Но в ту же минуту заглох залитый волной мотор, и дрифтер понесло в открытое море. Одновременно он стал всё глубже и глубже погружаться в воду.
Пожалуй, впервые в жизни Весельчаков не на шутку испугался. То ли от того, что он ещё не совсем протрезвел, то ли от того, что все последнее время его мучало смутное предчувствие какой-то беды, он потерял самообладание. Ему казалось, что настал последний час его жизни. Дрожа от страха и захлёбываясь ледяным ветром, он отдал приказ выбросить рыбу в море.
Облегчённый дрифтер вынырнул на поверхность, но мотор по-прежнему не заводился, и судно продолжало нестись в открытое море.
Стоя на корме, Весельчаков всматривался в берег, хотя и понимал, что помощи ждать нечего: ведь никто не знал, что он ушёл в море.
«Конец!» – с ужасом подумал Весельчаков.
Дмитрий Весельчаков всё ещё сжимал в руках штурвал и пытался кое-как управлять непослушным сейнером. В рубку втиснулся старый рыбак. Он стоял, прижимаясь к стенке и еле двигая окоченевшими губами.
Весельчаков понял, зачем он пришёл.
– Сбросим рыбу, что ли? – угрюмо спросил он.
Старик тяжело дышал. По лицу его стекали струйки воды. Ушанка была засыпана снегом.
И вдруг застучал мотор. Несколько раз он чихнул, точно захлёбываясь, а потом застучал ровно, без
