покинул Стормхавэн ещё до того, как уехал отсюда – если понимаешь, что я хочу сказать. Потом я поняла, – сказала она и пожала плечами. – Я продолжала надеяться, что ты вернёшься ко мне. Но потом, в один прекрасный день, вы с матерью просто взяли и уехали.

– Угу. В Бостон. Думаю, я был не слишком весёлым ребёнком.

– Когда ты уехал, в Стормхавэне остались всё те же парни. Боже, они были такими скучными! Я всеми силами готовилась поступать в колледж. И затем приехал этот юный священник. Он побывал в Вудстоке[46], понюхал слезоточивый газ в Чикаго в 1968-м. Он казался таким яростным и честным. Вуди получил в наследство миллионы, ну, ты знаешь – маргарин – и раздал их бедным, все до последнего пенни. Ох, Малин, как жаль, что ты не знал его раньше. Он был совершенно другим – страдал за дело, верил, что в самом деле может изменить мир. Вуди был настолько силён духом. Я не могла поверить, что он может заинтересоваться мною. И, знаешь ли, он никогда не говорил со мной о Боге, а просто старался жить по Его примеру. Я всё ещё помню, как он не мог вынести мысль, что из-за него я не продолжила учиться. Он настаивал, чтобы я поступила в колледж Коммьюнити. А ещё он – единственный мужчина из всех, кого я знаю, который всегда говорит лишь правду, какой бы горькой та не оказалась.

– Так что же произошло?

Клэр вздохнула и опустила подбородок на колени.

– Я и сама точно не знаю. За эти годы он, кажется, в каком-то роде сник. Маленькие городки могут быть опасными, Малин, в особенности для людей вроде Вуди. Ты же знаешь, как оно бывает. Стормхавэн сам по себе небольшой мирок. Здесь никого не волнует политика, никого не заботит распространение ядерного оружия, умирающие с голоду дети в Биафре. Я умоляла Вуди уехать отсюда, но он такой упрямый… Он приехал сюда, чтобы изменить этот город, и не собирался уезжать, пока ему это не удастся. О, да, люди его терпели, их словно умиляли все его идеи, попытки собрать деньги на доброе дело. Никто даже не злился насчёт его либеральных проповедей. Его просто игнорировали. Для него не могло быть ничего хуже, чем когда его просто вежливо не замечают. Он становился всё более и более… – она задумалась, как лучше выразиться. – Даже не знаю, как сказать. Непреклоннее и суровее в вопросах морали. Даже дома. И он так и не научился относиться к вещам проще. А поскольку у него нет чувства юмора, ему ещё тяжелее.

– Ну, знаешь, к юмору штата Мэн надо ещё привыкнуть, – произнёс Хатч как можно доброжелательнее.

– Нет, Малин, в буквальном смысле слова. Вуди никогда не смеётся. Никогда и ни в чём не видит ничего смешного. Он просто этого не понимает. Не знаю, имеет ли это отношение к его воспитанию или генам, или ещё чему-нибудь. Мы об этом не говорим. Быть может, это одна из причин, по которым он настолько твёрд, настолько непоколебим насчёт своих убеждений, – продолжила Клэр и в нерешительности замолчала. – А теперь у него есть нечто, во что он верит, о да! С вашими поисками сокровищ у него появился новый стимул, новая идея. Нечто такое, думает он, о чём Стормхавэн призадумается.

– В любом случае, какое всё это имеет отношение к раскопкам? – спросил Хатч. – И вообще, в раскопках ли дело? Он знает о нас?

Клэр посмотрела на него.

– Ну конечно, он о нас знает. Давным-давно он потребовал честного ответа, и я всё ему рассказала. К тому же было не слишком-то и много рассказывать, – ответила она и издала короткий смешок.

Спросил? Получи! – подумал Хатч.

– Ну, ему стоит подыскать себе новую идею. Мы практически закончили.

– Правда? Почему ты в этом так уверен?

– Наш историк сегодня утром совершил открытие. Он узнал, что Макаллан, тот парень, который построил Водяной Колодец, сконструировал его в виде шпиля собора.

Клэр нахмурилась.

– Шпиль? На острове нет никакого шпиля.

– Нет-нет, я имею в виду, – шпиль, перевёрнутый вверх дном. Мне это тоже показалось диким. Но стоит над этим задумываться, и всё встаёт на свои места. Историк мне всё объяснил, – сказал Малин. Ему нравилось говорить, к тому же он инстинктивно почувствовал, что может полностью положиться на Клэр. – Видишь ли, Рэд-Нед Окхэм хотел, чтобы Макаллан построил укрытие, в котором можно укрыть сокровище временно, а потом вернуться за ним.

– А по возвращении – как его достать?

– Через тайный чёрный ход. Но у Макаллана родилась другая идея. В качестве мести за похищение он построил Колодец таким образом, чтобы никто, даже Рэд-Нед, не мог достать сокровище. И он намеренно подстроил всё так, чтобы, даже если Рэд-Нед попытается добраться до сокровищ, неминуемо погибнет. Конечно, Рэд-Нед умер ещё до того, как вернулся за добычей, и с тех пор Колодец успешно противостоял всем попыткам проникнуть в него. Но теперь у нас есть такие технологии, о которых Макаллан и помыслить не мог. Так что теперь Колодец осушен, и мы сумели понять, что именно построил архитектор. Макаллан конструировал церкви. Ведь ты же знаешь, что у церкви сложная внутренняя и внешняя система подпорок, чтобы они не обвалились внутрь? Так что Макаллан просто- напросто поставил свою конструкцию с ног на голову. А потом, когда Колодец был построен, он тайно удалил критически важные узлы. Никто из пиратов и помыслить не мог, что что-то не так. По возвращении Окхэму пришлось бы заново возвести дамбу, запечатать потайные туннели и откачать воду из шахты. Но потом, когда он попытался бы достать сокровище, ему на голову обрушился бы весь Колодец. Вот какую ловушку задумал Макаллан. Но мы можем стабилизировать Колодец, воссоздав нужные опоры, и спокойно достать сокровища.

– Невероятно, – произнесла Клэр.

– Именно что.

– Тогда почему ты так невесел?

Хатч помедлил.

– Что, сильно заметно? – негромко рассмеявшись, поинтересовался он. – Несмотря на все успехи, мне иногда кажется, что я по-прежнему испытываю к проекту двойственное отношение. Золото, или тяга к золоту, делает с людьми нечто странное. И я – не исключение. Снова и снова повторяю себе, что пошёл на всё это ради того, чтобы наверняка узнать, что случилось с Джонни. Я планировал отдать свою долю в благотворительный фонд его имени. Но раз за разом ловлю себя на мысли, что бы мог сделать со всеми этими деньгами.

– Это же вполне естественно, Малин.

– Может быть. Но осознание этого не приносит никакого успокоения. Твой муж раздал всё состояние, помнишь? – пояснил Хатч и вздохнул. – Наверное, в конце концов он прав насчёт меня. Как бы то ни было, до сих пор он, кажется, не причинил нам ни малейших проблем.

– Насчёт этого ты ошибаешься, – глядя на него, сказала Клэр. – Знаешь что-нибудь о воскресной службе?

– Что-то о ней слышал.

– Он прочёл отрывок из «Откровений», на рыбаков это очень сильно повлияло. А ты знаешь, что он показал Проклятый Камень?

– Нет, – нахмурившись, признал Малин.

– А ещё он сказал, что сокровище стоит два миллиарда. И что ты солгал ему, притворился, что оно стоит намного меньше. Это правда, Малин?

– Я… – заговорил было Хатч, и умолк, не в силах понять, на кого злится больше – на Вуди Клэя или на самого себя. – Думаю, мне пришлось защищаться – он припёр меня к стенке на ежегодном пикнике. И – да, я несколько принизил цифры. Я не хотел вооружать его большим количеством информации, чем нужно.

– Ну, а теперь он вооружён. В этом году улов ещё меньше, чем раньше, и в глазах рыбаков это прямо связано с раскопками. Ему на самом деле удалось разделить город насчёт этого.