наконец прекратил идти снег.

Медленно, Елена открыла свои глаза.

Все было очень ясно и спокойно.

Она была рада, что вопль был закончен. было плохо; она повреждена. Ничто не угрожает. Она чувствовала, как будто ее тело было заполнено светом снова, но на сей раз не было никакой боли. как будто она плавала, очень высоко и легко в воздухе. Она почти чувствовала, что у нее не было тела вообще.

Она улыбнулась.

Поворачивание ее головы не причиняло боли, и это увеличило свободное, плавающее чувство. Она видела, в полоске бледного света на полу, тлеющие остатки серебристого платья. Ложь Кэтрин пятьсот лет назад стала правдой.

Это было этим, тогда. От Елены отводят взгляд. Она не желала, чтобы не вредили теперь, и она не хотела напрасно тратить время на Кэтрин. Было очень много более важных вещей.

„Стефан,“ она сказала вздохнула, и улыбнулась. О, это было хорошо. Это должно быть то, как птица чувствовала.

„Я не хотела, чтобы все так обернулось,“ сказала она, жалобно. Его зеленые глаза были влажными. Они заполнились снова, но он улыбнулся.

„Я знаю,“ сказал он. „Я знаю, Елена.“

Он понял. Это было хорошо; это было важно. Было легко видеть вещи, которые были действительно важны теперь. И понимание Стефана означало больше для нее чем весь мир.

Ей казалось, что это было долго, так как она действительно смотрела на него. Так как это заняло время, чтобы оценить, насколько красивый он был, с его темными волосами и его глазами столь же зелеными как листья дуба. Но она видела это теперь, и она видела, что его душа блистала через те глаза. Это стоило того, она думала. Я не хотела умереть; я не хочу и теперь. Но я переделала бы все это снова, если бы я могла.

„Я люблю тебя,“ она шептала.

„Я люблю тебя,“ сказал он, сжимая сцепленные их руки.

Странная, томная легкость сжимала мягко. Она могла едва чувствовать, что Стефан держал ее.

Она думала бы, что она будет испугана. Но она не была, пока Стефан был там.

„Люди на танцах — они будут в порядке теперь, не так ли?“ она сказала.

„Они будут в порядке теперь,“ Стефан шептал. „ты спасла их.“

„Я не пойду, чтобы сказать до свидания Бонни и Мередит. Или Тете Джудит. ты должен сказать им, что я люблю их.“

„Я скажу им,“ сказал Стефан.

„Вы можете сказать им непосредственно,“ задыхался другой голос, хрипло. Дамон потянулся через пол позади Стефана. Его лицо было поцарапано, царапины кровоточили, но его темные глаза, смотрели на нее. „Используй свое желание, Елена. Попробуй. Ты имеешь силу —“

Она улыбалась ему, колеблясь. Она знала правду. То, что случилось, только заканчивало то, что было начато две недели назад. У нее было тринадцать дней, чтобы получить вещи прямо, покрыть причиненный ущерб с Меттом и сказать до свидания Маргарет. Чтобы сказать Стефану, она любила его. Но теперь настал этот период.

Однако, не было никакого смысла в причинении вреда Дамону. Она любила Дамона, также. „Я попробую,“ она обещала.

„Мы отведем тебя домой,“ сказал он.

„Но еще,“ сказала она ему мягко. „Давайте подождем только некоторое время.“

Кое- что случилось в бездонных черных глазах, и горящая искра вышла. Тогда она видела, что Дамон это знал, также.

„Я не боюсь,“ сказала она. „Хорошо — только немного.“ Сонливость началась, и она чувствовала себя очень удобно, но как будто она заснула. Вещи происходили далеко от нее.

Боль повысилась в ее груди. Она не очень боялась, но она сожалела. Было очень много вещей, которые она пропустит, очень много вещей, которые она хотела сделать.

„О,“ она сказала мягко. „Как забавно.“

Стены склепа, казалось, таяли. Они были серые скучные и было кое-что как дверной проем, как дверь, которая открывалась в подземную комнату. Только это было дверным проемом с другим светом.

„Как красиво,“ она бормотала. „Стефан? Я так устала.“

„ты можешь отдохнуть теперь,“ он шептал.

„ты не отпустишь меня?“

„Нет.“

„Тогда я не буду бояться.“

Что- то сияло на лице Дамона. Она подошла к нему, коснулась этого, и убрала свои пальцы далеко в удивлении.

„Не грусти,“ сказала она ему, чувствуя прохладную влажность на ее кончиках пальца. Но острая боль беспокойства потревожила ее. Кто должен был понять Дамона теперь? Кто должен был подтулкнуть его, и попытаться увидеть то, что было действительно в нем? „Вы должны заботиться о друг друге,“ сказала она, понимая это. Немного силы возвратилось к ней, как свеча, вспыхивающая в ветре. „Стефан, ты обещаешь? Обещаешь заботиться о друг друге?“

„Я обещаю,“ сказал он. „О, Елена…“

Волны сонливости преодолевали ее. „Это хорошо,“ сказала она. „Это хорошо, Стефан.“

Дверной проем был ближе, таким образом близко она могла коснуться его теперь. Она задавалась вопросом, были ли ее родители где-нибудь там.

„Пора домой,“ она шептала.

И затем темнота и тени исчезли, стало легко.

Стефан держал ее, в то время как ее глаза закрылись. И затем он только держал ее, слезы, он старался сам не упасть. Это была другая боль чем тогда, когда он вытащил ее из реки. Не было никакого гнева в этом, и никакой ненависти, только любвь, которая, казалось, пошла вперед и вперед навсегда.

Ничто не могло больше нанести вред.

Он смотрел на прямоугольник солнечного света, в шаге или двух от него. Елена вошла в свет. Она оставила его здесь одного.

Не долгое время, он думал.

Его кольцо было на полу. Он даже не глядел на него, пока он поднялся, затем посмотрел на полосу солнечного света, сияющего внизу.

Рука схватила его руку и задержала его.

Стефан изучал лицо своего брата.

Глаза Дамона были темными как полночь, и он держал кольцо Стефана. Поскольку Стефан наблюдал, неспособный переместиться, он одел кольцо на палец Стефана и отпустил его.

„Теперь,“ сказал он, опускаясь мучительно, „Вы можете пойти куда хотите.“ Он выбрал кольцо, которое Стефан дал Елене с пола и протянул его. „Это тоже твое. Возьми это. Возьмите это и идите“ Он отклонял свое лицо.

Стефан пристально глядел на золотой кружок в его руке в течение долгого времени.

Тогда его пальцы сомкнулись, и он оглядывался назад на Дамона. Глаза его брата были закрыты, его дыхание стало трудным. Он выглядел усталым от боли.

И Стефан дал обещание Елене.

„Пойдем,“ сказал он спокойно, убирая кольцо в его карман. „Давайте найдем место место, где ты можешь отдохнуть.“

Он обнял брата, чтобы помочь ему встать. И затем, на мгновение, он задержался.