прочитали:

Матт Хонеикатт.

Викки Беннетт.

Роберт Максвелл. Что он возле церки, когда напали собаки? И что произошло той ночью в доме Елены?

Аларих Зальцман. Почему он задает так много вопросов? И зачем его вызвали к церкви Фелла?

Госпожа Флауэрс. Почему она ведет себя так странно? И почему не открыла нам двери в пансионат, когда Стефану было плохо?

— Ладно, — сказала Елена. — Полагаю, нужно также узнать, чьи собаки были сегодня у церкви. А вы можете завтра в школе присмотреть за Аларихом.

— Я буду смотреть за Аларихом, — сказала Бонни твердо. — И я сниму с него подозрения, вот увидите!

— Будет хорошо, если ты сделаешь это. Возможно вы предназначены друг для друга. Мередит может присмотреть за госпожой Флауэрс, а я за Робертом. Что касается Стефана и Дамона… ну… они могут присматривать за каждым, потому что способны исследовать мысли людей. Кроме того, этот список далеко не полный. Я собираюсь исследовать местность вокруг города, буду разыскивать любые признаки Силы, или вообще что-нибудь сверхъестественное. Оно ближе, чем мы думали.

Задумавшись, Елена рассеянно облизала губы. Она была слегка выжжена. Она заметила кое-что, чего она никогда не замечала прежде: красивый узор вен на внутреннем запястье Бонни. Бонни все еще протягивала список, и кожа ее запястья была настолько прозрачна, что синие вены были ясно видны. Елене было жаль, что она плохо слушала, когда они изучали человеческую анатомию в школе; как же назывались эти вены, которые ветвились подобно веткам дерева…?

— Елена! Елена!

Пораженная, Елена подняла голову и увидела насторожные темные глаза Мередит и встревоженное выражение лица Бонни. Только тогда она поняла, что склонилась слишком близко к запястью Бонни, исследуя самую большую вену на ее руке.

— Прости, — пробормотала она, отпрянув. Она могла почувствовать увеличенную длину и остроту своих животных зубов. Это было похоже на ношение фигурных скобок; она могла ясно чувствовать появившееся различие в весе. Она поняла, что не нужно было улыбаться Бонни, успокаивая ее, это не возымело должного эффекта. Бонни выглядела испуганной, и это было глупо. Она должна знать, что Елена никогда не ранила бы ее. И Елена не слишком хотела есть сегодня вечером; Она всегда мало питалась. Она могла бы получить все, в чем она нуждалась, от этой крошечной вены на запястье…

Елена вскочила на ноги и подошла к окну, прислоняясь к раме, и чувствуя прохладный ночной воздух на своей коже. Она чувствовала небольшое головокружение, и пыталась перевести дыхание.

Что она наделала? Она обернулась, чтобы увидеть Бонни, прижатую к Мередит, и обе они смотрели на нее с опасением. Ей было крайне неприятно, что они так на нее смотрят.

— Я сожалею, — сказала она. — Я не подразумеваю тебя, Бонни. У меня нет никого ближе. Я должна была поесть, прежде, чем придти сюда. Дамон предупреждал, что позже я проголодаюсь.

Бонни сглотнула, выглядя еще хуже, чем до этого. — Поесть?

— Конечно же да, — сказала Елена едко. Ее вены горели; именно это она чувствовала. Стефан описывал это прежде, но тогда она не смогла этого понять до конца; она никогда не понимала того, что с ним случалось, когда возникала потребность в крови. Это было ужасно и непреодолимо. — Что вы думаете я ела все эти дни? Воздух? — добавила она вызывающе. — Я — теперь охотник, и мне пора поохотиться.

Она видела, что Бонни и Мередит пытаются справиться, но они не успели скрыть появившееся в их глазах отвращение. Она сконцентрировалась на использовании своих новых способностей, на поиске разумов Стефана или Дамона. Это было трудно, потому что ни один из них не был в ее разуме, тогда, ночью, когда они боролись в лесу, она думала, что может ощущать эту силу.

Но у нее не было никакого способа связаться с ними, и разочарование от этого сделало жжение в ее венах еще хуже. Только она решила, что, возможно, придется идти одной, когда занавески хлестнули ее по лицу, колебаясь от порыва ветра. Бонни с криком покачнулась, столкнув настольную лампу с тумбочки и погружая комнату в темноту. Проклиная все на свете, Мередит пыталась исправить это. Занавески безумно трепетали в появившемся мерцающем свете, и Бонни, казалось, пыталась закричать. Дамон стоял подоконнике открытого окна, опустив одно колено. Он улыбался одной из его самых диких улыбок.

— Вы не возражаете? — он сказал. — Немного неудобно.

Елена посмотрела назад, на Бонни и Мередит, которые стояли напротив туалета, выглядя одновременно испуганными и загипнотизированными. Сама она сердито покачала головой.

— А я думала, что только склонна к излишнему драматизму, — сказала она. — Очень забавно, Дамон. А теперь пойдем.

— И оставим двух таких красивых девушек одних? — Дамон снова улыбнулся Бонни и Мередит. — Кроме того, я только что пришел сюда. Разве кто-нибудь не будет так вежлив и не пригласит меня войти…?

Карие глаза Бонни, беспомощно застывшие, немного смягчились. Ее губы, раскрытые от ужаса, немного разошись. Елена увидела признаки неизбежного оттаивания.

— Нет, никто не будет, — сказала она, встав аккурат между Дамоном и девушками.

— Здесь нет никого для тебя, Дамон — не сейчас, не когда-либо еще. — увидев, как в его глазах вспыхнул вызов, она добавила, — И так или иначе, я ухожу. Не знаю, как ты, но я иду охотиться. — Она почувствовала присутствие Стефана где-то поблизости, на крыше вероятно, и услышала его мгновенную поправку: «Мы идем охотиться, Дамон. Ты же можешь сидеть тут всю ночь, если желаешь».

Дамон с изяществом сдался, стрельнув последним взглядом на удивленную Бонни, перед исчезновением из окна. Бонни и Мередит дернулись вперед в тревоге, очевидно опасаясь того, что он разбился насмерть.

С ним все отлично, — сказала Елена, вновь качая головой. — И не волнуйтесь, сюда он больше не вернется. Я приду сюда в это же самое время завтра. Прощайте.

— Но… Елена — Мередит остановила ее. — Ты бы не хотела переодеться?

Елена оценила свой внешний вид. Платье, семейная реликвия девятнадцатого столетия, было изодрано и потрепано, тонкая белая марля была в некоторых местах порвана. Но не было никакого времени, чтобы исправить это; она должна была поесть.

— Это может подождать, — сказала она. — Увидимся завтра. — она выпрыгнула из окна, так же, как и Дамон до этого. Последнее, что она увидела — Бонни и Мередит странно смотрели на нее.

Она встала после приземления; на сей раз она не ушибала колени. Стефан был там, и он обернул что-то темное и теплое вокруг нее.

— Твой плащ, — сказала она, довольная. На мгновение они улыбнулись друг другу, помня, как он первый раз обернул ее в этот плащ, после того, как спас ее от Тайлера Смоллвуда на кладбище и привел к себе в комнату, чтобы привести в порядок. Тогда он боялся прикасаться к ней. Но, думала Елена, улыбаясь и глядя ему в глаза, это опасение очень быстро прошло.

— Я думал, что мы идем охотиться, — сказал Дамон.

Елена обернулась к нему с улыбкой, не отводя своей руки от от Стефана.

— Мы, — сказала она. — А куда мы должны идти?

— Любой дом на этой улице, — предложил Дамон.

— Лес, — сказал Стефан.

— Лес, — решила Елена. — Мы не трогаем людей, и не убиваем их. Не так ли, Стефан?

Он чуть сдавил ее пальцы. — Так и есть, — ответил он спокойно.

Губа Дамона неодобрительно сжались.

— И что же мы найдем в лесу, позвольте мне узнать? Ондатру? Скунса? Термитов? — его глаза переместились на Елену и его голос понизился. — Пойдем со мной, и я покажу тебе настоящую охоту.

— Мы можем пройти через кладбище, — сказала Елена, игнорируя его.

— Белохвостые олени кормятся всю ночь на открытых областях, — сказал ей Стефан, — но мы должны будем быть очень осторожным, преследуя их; они могут слышать почти так же, как и мы.

«Тогда, в другое время» — сказал голос Дамона в голове Елены.