бандюг всяких разных. Это как политика, понимаешь? Союзы там или наоборот, вражда. Распространение идеологии или влияния одного лидера. Борьба за территории. За трофеи. За женщин. А тут три человека всего. Мы погоды в большой политике не делаем. Да и район этот не очень-то. Раньше-то вроде как ничего был. Но сейчас тут никто особо жить не хочет.

— Почему? Чем тут плохо?

— Так это. Метро рядом. А это, знаешь ли, та еще задница. И еще с двух сторон. Там, у площади, станция «Киевская», а там, за домами нашими, тоннель в метромост переходит. Свободный выход. Приятного мало. Хотя мы вроде живем, и ничего. Радиации вроде там уже мало. Но вот всякие твари, что там живут… Это если много народу тут поселится, то много сил и ресурсов уйдет на постройку обороны от метро. А мы здесь прячемся, и нормально. А так… Вон, на «Киевской» вход хоть и завалили, а один черт, твари оттуда умудряются выходить по ночам. Там крепость была у вояк. Ну, чего-то недоглядели или тупо задремали. Все. Привет. Шесть человек было в крепости. Шесть человек оттуда пропали. А кто мог сделать такое? — Дыбецкий усмехнулся и сам ответил на свой вопрос: — Ясное дело, морковки эти.

— Морлоки? — поправил Николай.

— Ну, я их морковками зову. Из-под земли ведь лезут. А вояки их тупо мразями зовут. Они сейчас на север переселились. В Белом доме обитают и вокруг. Там конфедерация.

— Мрази в Белом доме обитают? — Варяг уставился на милиционера.

— Да нет. Вояки. А мрази в метро живут. Только никто что-то их не видел. Нет, ну люди пропадают, да. И байки всякие травят, только поди разбери.

— А что, в метро никто не спускался? — спросил Вячеслав.

— А на хрена? Чего там делать? Нет, были, конечно, смельчаки. Были да сплыли. Это билет в один конец. Льготы для проезда больше не действуют. — Дыбецкий засмеялся. — Хотя говорят, что есть один такой. Он постоянно в метро спускается. Но говорят, что он и не человек вроде. Ну, это, типа, урбанистический миф. Понимаешь? Сказки про оборотня. Днем он как человек. А ночью в метро уходит. Да ерунда это. Кто-то придумал страшилку, вот и ходят слухи.

— А что за конфедерация в Белом доме? — поинтересовался Варяг, забивая ароматным табаком трубку с длинным костяным мундштуком.

Аминат убрала со стола грязную посуду и, сложив ее в ведро с водой и собрав остатки еды, понесла объедки в жилище собак.

— А, так там эти… военные, казаки и еще несколько малых группировок союз заключили. Красные там еще. Вместе держатся. Там они крепко обосновались. Контролируют территорию от Краснопресненской набережной до площади Восстания. Включая расстрельный стадион, конечно.

— Что за стадион? — Яхонтов прикурил от зажженной в печи щепки и бросил ее в огонь.

— Слушай, а ты табачком не богат? — Милиционер с завистью посмотрел на клуб дыма, выпорхнувший из трубки.

Искатель достал из кармана пластиковый пакет и высыпал половину на стол.

— Угощайся.

— Вот спасибо! Царский подарок! У нас туго с этим делом, а курить охота. — Дыбецкий оторвал кусок от газеты и принялся мастерить самокрутку. — Так ты что, про расстрельный стадион не знаешь? А помнишь, тут у нас война была в Москве в девяносто третьем году?

— Это когда парламент расстреляли?

— Вот-вот! Там стадион недалеко от Белого дома. Вот там тогда две ночи защитников парламента расстреливали всякие наемники. Да и чего греха таить, коллеги мои по линии МВД. Без суда и следствия. Там еще казачья застава была. Ее бэтээрами раскатали. Казаки стояли насмерть. А потом, когда ядрена случилась, они отомстили. Вот сколько лет прошло с тех событий, а нашлись те, кто словно ждал удобного часа для мести. Похватали всяких чиновников, согнали на тот стадион и в расход пустили. Правда, не думаю, что там кто-то в чем-то виноват был. Просто похватали кого попало — и в расход. Это ж мелкие клерки, которые небось никем были в девяносто третьем. Но злоба, знаешь, дело такое. А главные чинуши еще за неделю или за две в спецбункеры в метро подались.

— Я что-то не понял. Они за две недели до атаки в метро спрятались?

— Ну да.

— Погоди. — Яхонтов почесал бороду. — А с чего это они так?

— Как с чего? Чтоб уцелеть.

— Так все неожиданно случилось. Угрожаемого периода даже не было. Хлоп и все. Был мир, и нет. Им что, гадалка нагадала?

— Наивный ты, Варяг, — усмехнулся Дыбецкий. — Дефолт тоже неожиданностью был, только не для тех, кто его сотворил, чтобы обогатиться. Это мы с тобой, простые смертные, ни черта не знаем. А они там, наверху, все знали. Они в полной тайне все барахло свое ночами в метро, в спецбункеры, отправляли. Золотишко, семейки свои, даже собак своих породистых и любовниц сисястых. У кого-то скакуны арабские были, так он и их пристроить пытался. Слухи пошли после, когда всякие блатные и олигархи то же самое делать начали. Половина Рублевки туда переехала. Некоторые даже свои крутые тачки туда спрятать до лучших времен хотели. А простой народ ничего не понимал. А эти, элита, мать их, все знали. Рай для избранных делали. Только обманулись они. Удар пришелся именно по ним. В метро. Грешно так говорить, конечно, но я даже рад, что в метро. Эти свиньи в свою ловушку и попались. Потом простые люди все поняли и уже никого из метро старались не выпускать. Дескать, эти скоты нас бросить хотели, а теперь вот пусть в своих подземельях остаются навеки.

Ощущение дежавю сдавило виски. Николай вспомнил рассказ мародеров в гадовнике. То же самое примерно говорили и они о москвичах. Так же ненавидели. А москвичи ненавидели тех, кто прятался в метро от апокалипсиса. Какой-то замкнутый, порочный круг. И тихая, молчаливая девушка. Где Аминат? Она в другой комнате. Сейчас Варяг достанет свой меч и убьет хозяев, а ему, Николаю, потом придется убить девушку? И что потом? Уже сейчас Николай боится спать, потому что уверен в том, что ему снова приснится несчастная Рана. И теперь ему будет сниться и Аминат? Он поднялся со своего скрипящего стула.

— Туалет в той стороне. Шагов двадцать за дверью. В углу большая бадья, фанерой накрытая, — показал ему рукой одноглазый Борис.

— Да нет, я машину пойти проверить хочу, — мотнул головой Николай.

— Что с ней станется, — послышался угрюмый голос Алексеева. — Она закрыта. Ключ у нас. Никто его не откроет.

— Ну так это, он и спрятан. Никто издали да в темноте не увидит за мусоркой, — кивнул, соглашаясь, Дыбецкий.

— Да мало ли что? — Васнецов пожал плечами. — Всякое может случиться. На снегу следы от лунохода. Вдруг кто выйдет по ним.

— Ночью мало кто бродит по Москве. Все по норам сидят, — махнул рукой Борис.

— Наверное, оттого, что ночью бродят те, кого все остальные боятся? — мрачно пошутил Николай и сам почувствовал холод страха на спине от своих слов.

Жители подвала ничего на это не ответили.

— Значит, так, — заявил Варяг. — В шесть утра выдвигаемся. Сейчас отдыхать. Если ты, Коля, так хочешь к луноходу, то сейчас ты в дозоре. Меня разбудишь через два часа. Я тебя сменю. В кабине машины есть часы на приборной панели. По ним сориентируешься. Только находись либо в машине, либо тут, в подвале. Никуда не уходи и по улице не болтайся. Ясно?

— Ясно. — Васнецов кивнул.

— Хорошо. Андрей, дай ему ключ.

Макаров молча протянул ключ от машины Николаю. На луноходе не было предусмотрено замков, только предохраняющие от случайного открытия устройства. Но замки космонавты приладили уже на Земле, во время своего многолетнего путешествия в Россию.