начинает танцевать. Самым натуральным образом. А заяц тупо смотрит на это, пока охотник не схватит его за горло. Были в живой природе жуки, которые имели всегда при себе химическое оружие. Вот у Саддама его не оказалось, а у этих жуков запросто. Так они защищались от врагов. Смешивались в брюхе два компонента, и он под большим давлением выстреливал из собственной задницы раскаленную струю химиката в назойливого супостата. Вот бы Саддаму так, верно?
— Кому?
— Да ладно. Неважно теперь уже. Слушай дальше. Крабы в морях жили с похожим свойством. Тоже стреляли. Взводили клешню, как курок револьвера, и хлоп! Противник оглушен на расстоянии. А были еще рыбки, которые знали законы баллистики. Они плевались водой в мух и жуков, которые сидели на веточках над водоемом, и сбивали их, чтобы съесть. При этом рыбка каким-то образом учитывала преломление лучей, проходящих через воду. Ведь целились они из-под воды. Ты такое можешь себе представить? Наверное, нет.
— Это что, правда?
— Правда. И далеко не предел. Природа творила настоящие чудеса. Один человек чего стоит. Далеко не совершенное в биологическом плане существо умудрилось добиться небывалых успехов в развитии и вдобавок захреначить эти успехи тотальным ядерным погромом. А теперь человек сидит и башкой мотает. Во, блин, облажался-то как. Вот тебе и чудеса природы. И пока природа жива, она продолжает творить. Естественно подстраиваясь под сложившиеся условия. Конечно, странно, что такие звери появились всего за считаные годы. Может, радиация и прочая гадость тому виной. Кто его знает? Может, объяснение в том, что природа очень нами недовольна. Вот и наслала на нас всю эту заразу. Хотя по мне… Крысы-мутанты, черви, про которых вы рассказывали, и пси-волки куда меньшее зло, чем иные представители нашего с тобой вида.
— Природа недовольна? По-твоему, она обладает разумом? — Николай скептически посмотрел на Людоеда.
— Природа живая. Она создала растения. Животных. Нас. Разум… Конечно, после всего, что произошло, это с натяжкой можно назвать разумом… То, что в наших головах. Может, разум поразумнее был в головах дельфинов? И тем не менее мы тоже разумны… Худо-бедно… Но появление разума из того, что дала природа, разве не говорит о разумности ее самой? О разумности всей материи, из которой состоит вселенная? Не это ли есть тот самый Бог-создатель?
— Инквизиции на тебя нет, еретик, — пробормотал Варяг, глядя в перископ.
— Это, надеюсь, шутка? — Людоед посмотрел на искателя.
— Разумеется, шутка. Вообще, тебя иногда интересно слушать. Даже иной раз не верится, что такие вещи говорит серийный убийца. — Яхонтов не отрывался от наблюдения.
— Это тоже, надеюсь, шутка?
— А вот это хрен его знает. — Варяг пожал плечами.
— Да ну тебя, в самом деле, — махнул рукой Илья и разлегся на сиденье. — Я спать. Если кого грохнуть надо, будите. Я завсегда…
— Гриша, может, объявишь приказ сдать всем оружие?
Подполковник Васнецов вложил написанную от руки записку, констатирующую смерть Лишенко, в его личное дело, закрыл красную папку, завязал белые тесемки.
— Эх, Степан, Степан, — вздохнул Коновалов и убрал личное дело в сейф. — Нет, Володя. Боюсь, не так поймут. Наверху война, а я приказываю сдать оружие. Все на взводе, сам видишь. Чего доброго, палить и по мне начнут.
Полковник покачал головой и горько усмехнулся.
— Ну, как знаешь. Может, ты и прав. — Владимир вздохнул.
— Да я не знаю, прав я или нет. Сам ни в чем не уверен. Выбраться отсюда охота. Своих повидать. Что с ними… Но нельзя. Да и не один я такой. У всех кто-то там остался…
Подполковник, соглашаясь, покачал головой. Он, к своему стыду, гнал от себя мысли о своей семье. Жене и непутевой дочери.
— А что там, вроде две лодки и объект «Среда» на связь выходили? Да? — Васнецов решил уйти от разговора о родных.
— Да. Было дело.
— И что там?
— Одна лодка доложила, что благополучно выпустила все ракеты по заданным целям. Торпедировала лодку противника и какой-то транспорт. Но вроде нейтральный. Вот со второй лодкой что-то непонятное. Сбивчивая информация. Вроде на ней конфликт какой-то вспыхнул. Там капитан отказался работать по целям. Сказал, что военные конвои топить будет, а ядерные ракеты по городам противника не запустит. Мол, они засекли три вражеских стратегических бомбардировщика, которые выбросили свои ракеты в океан и повернули обратно. И дескать, надо так же поступить. Ну и на борту там какой-то отряд морских диверсантов, которых они на Ян-Майен вроде высаживали для закладки особых фугасов у военной базы. Они, эти диверсанты, пытаются теперь взять контроль над лодкой в свои руки.
— Зачем?
— Как зачем? Отстранить капитана и запустить ракеты. Короче, дело дрянь. И знаешь, что самое интересное?
— Что?
— Похоже, что там, на лодке, те самые моряки, что у нас недавно были. И вроде основную бучу против капитана поднял этот нервный… Кап-лей. Помнишь его? Который в самоволку еще в метро бегал. Фамилия у него еще такая интересная…
— Крест?
— Да. Крест.
Николай чуть не поперхнулся слюной и уставился на спящего Людоеда. Капитан-лейтенант Крест? Морской диверсант? Да вот же он. Перед ним. Спит безмятежно. Это наверняка он. Васнецов судорожно перевернул страницу и стал читать дальше…
— А с чего ты взял, что это именно они?
Коновалов пожал плечами.
— Ну, они же вроде назывались «Парус». А речь на лодке идет именно о каких-то парусниках. И что какой-то Крест захватил оружейку на лодке и заминировал реактор. Дескать, если их сомнут сторонники капитана лодки, он взорвет ее. И вроде у него не простая мина. А ядерный диверсионный фугас. Из тех, что они на Ян-Майене закладывали. Представь, что там будет. Сам фугас. Плюс два реактора. Плюс ракеты с ядерной боевой частью. Плюс у них четыре торпеды оснащены ядерными головками. Рванет на полсотни мегатонн…
Николай продолжал читать дневник, каждый раз даривший ему новые шокирующие откровения. Но даже в тот миг, когда он понял, что у него был дядя, и тогда, когда он понял, что именно его дядя вел записи в этом ежедневнике, он не испытал того шока, как сейчас. Расплывчатые строки о людях, которых он не знал. Которых давно не было. И чьи образы трудно было себе представить, и приходилось уповать лишь на свое богатое воображение, чтобы хоть как-то вдохнуть жизнь в эти холодные, потускневшие от времени строки. И вдруг строки ожили образом реального и знакомого человека, который, стоит поднять глаза повыше строк, окажется в поле зрения. Спящий и, видимо, не подозревающий, что за записи находятся в блокноте, который он сам передал по просьбе сталкеров Николаю.
— Варяг, — тихо позвал Николай.
— Чего? — Яхонтов оторвался от перископа и обернулся.
— Варяг, скажи Юре, чтоб остановился. Мне облегчиться надо.
— А чего ты шепотом?
— Да чтоб Илью не разбудить. Попроси Юру, а?
— Ладно. Юра. — Яхонтов тронул плечо космонавта. — Притормози на пяток минут.
