And there, with fingers interwoven, both hands Pressed closely palm to palm and to his mouth Uplifted, he, as through an instrument, Blew mimic hootings to the silent owls, That they might answer him. - And they would shout Across the watery vale, and shout again, Responsive to his call, — with quivering peals; And long halloos, and screams, and echoes loud Redoubled and redoubled; concourse wild Of jocund din! And, when there came a pause Of silence such as baffled his best skill: Then, sometimes, in that silence, while he hung Listening, a gentle shock of mild surprise Has carried far into his heart the voice Of mountain-torrents; or the visible scene Would enter unawares into his mind With all its solemn imagery, its rocks, Its woods, and that uncertain heaven received Into the bosom of the steady lake. This boy was taken from his mates, and died In childhood, ere he was full twelve years old. Pre-eminent in beauty is the vale Where he was born and bred: the church-yard hangs Upon a slope above the village-school; And, through that church-yard when my way has led On summer-evenings, I believe, that there A long half-hour together I have stood Mute-looking at the grave in which he lies!
Был мальчик. Вам знаком он был, утесы И острова Винандра! Сколько раз, По вечерам, лишь только над верхами Холмов зажгутся искры ранних звезд В лазури темной, он стоял, бывало, В тени дерев, над озером блестящим. И там, скрестивши пальцы и ладонь Сведя с ладонью наподобье трубки, Он подносил ее к губам и криком Тревожил мир в лесу дремучих сов. И на призыв его, со всех сторон, Над водною равниной раздавался Их дикий крик, пронзительный и резкий. И звонкий свист, и хохот, и в горах Гул перекатный эха — чудных звуков Волшебный хор! Когда же, вслед за тем, Вдруг наступала тишина, он часто В безмолвии природы, на скалах, Сам ощущал невольный в сердце трепет, Заслышав где-то далеко журчанье Ключей нагорных. Дивная картина Тогда в восторг в нем душу приводила Своей торжественной красой, своими Утесами, лесами, теплым небом, В пучине вод неясно отраженным. Его ж уж нет! Бедняжка умер рано, Лет девяти он сверстников оставил. О, как прекрасна тихая долина, Где он родился! Вся плющом увита, Висит со скал над сельской школой церковь. И если мне случится в летний вечер Идти через кладбище, я готов Там целый час стоять с глубокой думой Над тихою могилой, где он спит.
LUCY
I Strange fits of passion have I known: And I will dare to tell, But in the Lover's ear alone, What once to me befell. When she I loved looked every day Fresh as a rose in June, I to her cottage bent my way, Beneath an evening-moon.
