Hung down his head, nor made reply; And five times did I say to him, 'Why, Edward, tell me why?' His head he raised-there was in sight, It caught his eye, he saw it plain — Upon the house-top, glittering bright, A broad and gilded vane. Then did the boy his tongue unlock, And thus to me he made reply: 'At Kilve there was no weather-cock, And that's the reason why.' О dearest, dearest boy! my heart For better lore would seldom yearn, Could I but teach the hundredth part Of what from thee I leam.
ИСТОРИЯ ДНЯ ОТЦОВ, ИЛИ КАК МОЖНО ВОСПИТАТЬ ПРИВЫЧКУ КО ЛЖИ[23]
Красив и строен мальчик мой — Ему всего лишь пять. И нежной любящей душой Он ангелу под стать. У дома нашего вдвоем Мы с ним гуляли в ранний час, Беседуя о том, о сем, Как принято у нас. Мне вспоминался дальний край, Наш домик прошлою весной. И берег Кильва, точно рай, Возник передо мной. И столько счастья я сберег, Что, возвращаясь мыслью вспять, Я в этот день без боли мог Былое вспоминать. Одетый просто, без прикрас, Мой мальчик был пригож и мил. Я с ним, как прежде много раз, Беспечно говорил. Ягнят был грациозен бег На фоне солнечного дня. 'Наш Лисвин, как и Кильвский брег, Чудесен', — молвил я. 'Тебе милее здешний дом? — Спросил я малыша. — Иль тот, на берегу морском? Ответь, моя душа! И где ты жить, в краю каком Хотел бы больше, дай ответ: На Кильвском берегу морском Иль в Лисвине, мой свет?' Глаза он поднял на меня, И взгляд был простодушья полн: 'У моря жить хотел бы я, Вблизи зеленых волн'. 'Но, милый Эдвард, отчего? Скажи, мой мальчик, почему?' 'Не знаю, — был ответ его, — И сам я не пойму…' 'Зачем же эту благодать Лесов и солнечных лугов Ты безрассудно променять На Кильв морской готов?' Но, отведя смущенный взгляд, Не отвечал он ничего.