Я о несчастьях не пишу стихов,Кровь леденить — то не моё искусство,Но летом на свирели я готовИграть для тех, в ком разум есть и чувства.Я в Ричмонд направлялся на коне,И увидал стоящих три осиныНа трёх углах квадрата, в сторонеЕщё одна — у родника лощины.Значенье их узнал бы я навряд;Остановившись на скале укромной,Узрел я три столпа, стоящих в ряд, —Последний на вершине виден тёмной.Унылые деревья без ветвей;Квадратный холмик с жухлою травою;Как может вы, сказал я без затей:«Давным-давно здесь было всё живое».Оглядывал я холм со всех сторон,Печальней места я не видел ране;Казалось, здесь весны неслышен звон,Природа подошла к смертельной грани.Я там стоял, бесплодных полон дум,Когда старик в пастушеской одеждеПоднялся вверх, и я, услышав шум,Спросил его, а что здесь было прежде.Пастух поведал тот же мне рассказ,Что в первой части смог зарифмовать я,Сказав: «Веселье было здесь не раз,А нынче здесь на всём лежит проклятье.Стоят осины мёртвые кругом;А может буки — все обрубки эти:Они беседкой были; рядом дом —Дворец прекрасней всех дворцов на свете!В беседке той ни кроны, ни листвы;Вот и родник, и каменные плиты;А во дворце полдня могли бы выВести охоту за мечтой забытой.Нет ни собак, ни тёлок, ни коней,Из родника желающих напиться,У тех, кто крепко спал, ещё мрачнейСон становился от такой водицы.Убийство было здесь совершено,Кровь жаждет крови; может не напрасноРешил, на солнце греясь, я давно,Всему причина — тот Олень несчастный.Что думал он, с кого он брал пример!Когда от самых верхних скал по кручеОн сделал три прыжка — и, гляньте, сэр,Последний был, о, чудо! сколь могучий.Отчаянно бежал он целый день;Не мог понять я, по какой причинеЛюбил то место загнанный Олень,И смерть обрёл у родника в лощине.Здесь он поспать ложился на траву,Был убаюкан летнею волною,И первый раз воды пил синеву,Близ матери тропой идя лесною.В апреле под терновником густымОн слушал птиц, рассвет встречавших звонко;Возможно, здесь родился он грудным,От родника почти что в полфарлонга.Теперь здесь ни травы, ни тени нет;В низине грустной солнце не сияет;Я говорил, так будет много лет,
