вылечиться русским способом от похмелья, пришлось его отвести обратно в салон, где он опять бездыханным телом рухнул на постель.

На ночное дежурство я заступил в радостном возбуждении, как-то сразу поверив, что Волков примет у меня батарею и я наконец-то уеду домой. Я бодро прохаживался по дороге, чутко вслушиваясь в ночную тишину, которая сегодня была особенной. Звездное небо, воздух без ветерка, и даже не было слышно ни единого выстрела. Глубокая тишина нависла над окрестностями, только иногда перекидывались несколькими словами дозорные на наблюдательном посту. Вся эта атмосфера располагала к мечтам, чем я с удовольствием и занимался: в мыслях уже ехал домой и встречался с родными. Но долго мне не пришлось витать в облаках: гул двигателя, красная ракета, и на моем блокпосту остановилась санитарная МТЛБ, откуда на асфальт спрыгнули Иван Волощук и Сергей Тимошенко, который решил прокатиться в Грозный.

– Боря, мне сказали у тебя прикрышку взять, тяжелораненого везу в госпиталь.

– Иван, а мне и нечего тебе давать. Мой «бардак» с ночевкой в Ханкалу ушел, один БРДМ я сегодня на бронепоезд передал, остальные просто не доедут до Грозного.

– Черт, что же делать? Раненого надо срочно в госпиталь доставить, – Иван затоптался на месте, прикидывая, как быть. – Боря, может быть, противотанковую установку дашь? Все-таки броня.

– Иван, так от нее ведь в бою никакого толка.

Обсудив с товарищами ситуацию, я принял решение:

– Ладно, Иван, сейчас выгоняем противотанковую установку, и я лично тебя сопровожу туда и обратно. Заодно и развеюсь немного.

– Боря, может, тебе не надо ехать, пусть командир взвода сопровождает, – нерешительно предложил Волощук. – Я ведь знаю, что тебе заменщик пришел, и по всем неписаным военным законам тебе нельзя ехать. Я это еще по Афгану знаю…

– А, Иван, ерунда все эти приметы, все нормально будет.

По моей команде разбуженный Синьков выгнал установку на асфальт. Я отдал последние распоряжения замполиту, который оставался вместо меня старшим, и наша маленькая колонна двинулась вперед.

Я сидел на верху машины, опустив ноги в люк водителя, и все время видел маячившую впереди МТЛБ и сидящих на броне товарищей и санитара. Первые пятьсот метров, пока я поудобнее располагался на броне, я не обращал внимания на странные вихляния машины по дороге, но когда на повороте мы чуть не вылетели в поле, наклонился в люк к водителю, и меня обдало сильнейшим перегаром.

– Синьков, скотина, ты же пьяный.

С досады я сильно пнул ногой его в спину, а солдат поднял голову и быстро-быстро зачастил:

– Товарищ майор, товарищ майор, я всего чуть-чуть выпил. Только чуть-чуть, все будет нормально. Я доеду…

Возвращаться было поздно, да и перед товарищами неудобно. Я махнул рукой и с досадой еще раз сильно пнул ногой в спину контрактника.

– Ну, Синьков, вернемся в батарею, я тебе, гад, устрою… – плотоядно пообещал своему подчиненному.

Водитель сконцентрировал внимание на управлении и какое-то время вел машину безукоризненно, но сильно отстал от МТЛБ, а когда я приказал прибавить скорость, машину опять начало кидать по всей дороге. Я пинал водителя, ругался матом, но это мало помогало: или мы опасно виляли по полотну дороги, или же ехали нормально, но отставали от МТЛБ. А Иван несся по дороге, даже не подозревая, с какими проблемами я столкнулся. Таким образом мы проскочили через мост, раза два чуть не улетев в реку, миновали Чири-Юрт и цементный завод, проехали опасную зеленку и выскочили на поля перед Новыми Атагами. Здесь я боялся только бетонного моста, на который сложно было заезжать даже днем, а тут пьяный водитель и ночь. Свои опасения проорал Синькову на ухо, перекрикивая гул двигателя, и водитель, сосредоточившись, почти безукоризненно выполнил сложный маневр. Я облегченно перевел дух, считая дальнейшее легкой прогулкой. Мы огибали село по широкой дуге, пыля по полям, когда справа из зеленки мелькнуло багровое пламя выстрела из гранатомета. Даже не видя полета гранаты, я понял, что это была «моя» граната. Сжался в комок и сильно пнул ногой в спину Синькова, заорав в люк:

– Туши фары!

Но водитель с испугу сделал все наоборот – врубил дальний свет и в довершение всего включил еще и фароискатель, который он смастерил самостоятельно пару недель тому назад. И теперь моя машина мчалась по полю, как рождественская елка, сияя всеми огнями. До того, как граната долетела до меня, я успел дать пару коротких очередей из автомата в сторону засады. Грохнул взрыв чуть сзади и сбоку, не долетев до машины считаные метры.

– Ого, если там такой опытный гранатометчик, то следующая граната точно будет «моя».

Я опять пнул водителя в спину и уже спокойнее прокричал:

– Туши, гад, свет, смотри, эмтээлбэшка уже потушила.

Но Синьков непонимающими глазами быстро глянул вверх на меня и продолжал рулить по полю. Санитарная машина потушила огни сразу же после разрыва гранаты и теперь прибавила скорость, выходя из зоны поражения. Мой же водитель, потеряв ориентир – габариты впереди идущей машины, впал в панику и стал лихорадочно крутить рулевым колесом, чтобы высветить потерянную машину хотя бы фарами, и теперь мы выписывали по полю немыслимые зигзаги. На месте засады замигали вспышки выстрелов, и несколько трасс очередей протянулись в мою сторону. Я продолжал пинать водителя, но тот окончательно потерял голову. Я уже расстрелял по боевикам второй магазин и присоединял третий, считая, что мы уже, в принципе, прорвались сквозь засаду: ну, еще метров двести, и боевики нас не достанут, когда в зеленке вновь сверкнула вспышка выстрела гранатомета.

– Все, не успели, – обреченная мысль мелькнула в башке, я еще успел бросить взгляд вперед, заметив большой бугор, появившийся в свете фар. Граната ударила в самый край кормы машины, чиркнула ее рикошетом и взорвалась с оглушительным грохотом, словно кувалдой ударив меня по голове. БРДМ, наехав правой стороной на бугор, стал переворачиваться, а я по инерции, как ракета вылетев из люка, полетел вперед, внезапно оказавшись в воздухе в трех метрах впереди машины. Уже гаснущее от контузии сознание успело дать телу команду: упадешь на землю – катись, чтобы тебя не раздавил «бардак».

Еще успел вытянуть руки вперед, чтобы смягчить падение, как сильнейший удар головой об землю отправил меня в небытие.

…Боря, Боря, – слова и звуки, внезапно хлынувшие в мой мозг, почти затопили меня и как молотом били по голове, пытаясь вновь отправить меня туда, откуда я только что вынырнул.

– Черт, он живой, но без сознания. Кладите его на носилки и в машину, – это уже был знакомый голос.

Меня бесцеремонно подхватили за одежду и положили на носилки. Я ожидал, что сейчас взорвусь от боли, но, к удивлению, тело ответило лишь тупой ноющей тяжестью во всем организме. Лишь в шее что то хрустнуло, и в голове плеснула яркая вспышка боли. Я открыл глаза и одним взглядом охватил все, что происходило вокруг меня: сначала звездное небо, потом Ивана Волощука рядом с носилками, лежащий на боку БРДМ. Он продолжал светить всеми фарами, освещая все вокруг и приближающийся проем санитарного МТЛБ. Сергей Тимошенко бил ногами Синькова, а тот валялся в пыли и, слабо защищаясь, только кричал:

– Товарищ майор, товарищ майор, я думал, что он мертвый, поэтому и убежал…

Но Сергей вошел в раж и, пиная его, сам орал:

– Да ты, сволочь, и автомат свой бросил. Ты хотя бы мертвого комбата из-под фар в темноту утащил. Ты хотя бы проверил, есть у него пульс или нету. Ты, сука, просто струсил и сбежал, забыв даже свое оружие.

Я зашарил у себя на груди:

– Иван, где мой автомат и что с духами?

– Боря, ты пришел в себя, – обрадовался Волощук и положил автомат ко мне на грудь, – вот он, вот, а духов мы отогнали. Не стреляют больше.

Я рывком вскинулся и сел на носилках: боль плеснулась только в мозгу, и голова тут же завалилась, как будто там не было позвоночника, влево набок. Левой рукой поставил голову прямо, но когда отпустил руку, голова опять упала влево. Я повторил действие: что интересно, голова падала только влево, вправо она