нам на руку… Патентование живых существ вызвало огромную волну недовольства. По-моему, людям от подобной мысли очень неуютно, и именно на этом мы должны сыграть. Представляете, какая масштабная развернется кампания, если ФАТУМ…

Ах, Джоэли. Джоэли, Джоэли, Джоэли. Джошуа знал, что надо слушать, но любоваться было гораздо приятнее. Любоваться Джоэли было истинным удовольствием. Вот она сидит (на столе, задрав колени к подбородку), кокетливо поглядывает в свои записи, а когда говорит, воздух со свистом проходит через щербинку между передними зубами; одной рукой она то и дело заправляет за ухо непокорную светлую прядь, а другой постукивает в такт словам по своему тяжелому армейскому ботинку. За исключением цвета волос, она очень похожа на его мать в молодости: те же пухлые английские губы, вздернутый нос, ореховые глазищи. Однако это лицо, само по себе притягательное, было не более чем декорацией, дополнявшей самое роскошное в мире тело. Удлиненные очертания, мускулистые бедра, мягкий живот, груди, отродясь не знавшие лифчика, но вызывавшие восторг, и наконец, попка, платонический идеал английской филейной части, плоская, но округлая, широкая, но манящая. Плюс Джоэли умна. Предана своему делу. Презирает его отца. На десять лет старше (что сулило Джошуа море сексуальных изысков без нудных уговоров и отнекиваний в разгар свидания). Плюс она самая чудесная из встреченных им женщин. О, Джоэли!

— Как мне кажется, мы должны внушить людям, что подобный прецедент недопустим. Конечно, аргумент вроде «а что дальше?» — я понимаю Кенни — как будто слишком элементарен, чтобы к нему прибегать, но я возражаю, я думаю, это необходимо, и мы через минуту проведем голосование. Ты не против, Кенни? Я могу продолжать? Хорошо. На чем я остановилась?.. Прецедент… Сама идея того, что подопытное животное принадлежит группе лиц, то есть это уже не кот, а изобретение, имеющее характеристики кота, — очень хитрый, опасный ход, он приведет к парализации деятельности обществ, борющихся за права животных, а это рисует нам пугающие перспективы. Ммм… передаю слово Криспину, он кое-что добавит к моим словам.

Но Джоэли была замужем за Криспином. Гадство. А еще кошмарнее то, что брак этот был по любви — истинный духовный и политический союз. Фан-черт-тастика. Хуже того, для членов ФАТУМа их единство служило чем-то вроде космогонии, мифа о начале начал, лаконично демонстрирующего, кем могут и должны являться люди, откуда пошла их группировка и к чему она стремится. Джоэли и Криспин не одобряли идею лидерства и идолопоклонства, что не мешало всем остальным их боготворить. Эта пара была неразлучна. Когда Джошуа только-только вошел в ФАТУМ, он пытался навести справки, выяснить, есть ли у него хоть малейшие шансы. Так ли крепок их союз? Не разведет ли их суровая идейная жизнь? И думать забудь. За кружкой пива в «Пятнистой собаке» два бывалых активиста — псих по имени Кенни, бывший почтовый служащий, на глазах у которого отец убил любимого щенка, и Падди, чувствительный голубятник и собиратель кукол, — выложили ему неутешительную историю.

— Поначалу все хотят трахнуть Джоэли, — сочувственно объяснил Кенни, — потом это проходит. Понимаешь, что для нее самое лучшее, если ты посвятишь себя делу. А еще понимаешь, что Криспин — нереальный чувак…

— Ну, а что там дальше?

И Кенни продолжил рассказ.

Судя по всему, Джоэли и Криспин встретились и полюбили друг друга в Лидском университете зимой 1982 года. Оба были радикальных взглядов, держали на стене портрет Че Гевары, верили идеалам и обожали все живые существа, летающие, бегающие, скачущие, ползающие по планете. Сначала они вступали во всевозможные леворадикальные союзы, но политические подковерные страсти, «ножи в спину» и бесконечное деление на фракции вскоре их разочаровали — как и судьба Homo erectum. В какой-то момент они устали от говорильни о нашем виде, который только и знает, что готовит перевороты, чернит вас за вашей спиной, выбирает новых ставленников, а вы потом это расхлебываете. И тогда они устремили взгляд на бессловесных друзей человека. Джоэли и Криспин заделались строжайшими вегетарианцами, бросили учебу, поженились и в 1985 году основали Фронт Антиэксплуатации Тварей, Угнетенных и Мучимых. К ним, благодаря магнетизму Криспина и природному обаянию Джоэли, примкнули другие политические отщепенцы — так возникла коммуна из двадцати пяти человек (плюс десять кошек, четырнадцать собак, сад с дикими кроликами, овца, два поросенка и семейство лис), которая жила и работала в Брикстоне, в однокомнатном домике, примыкавшем к большому куску бесхозной земли. Во многих отношениях они были пионерами. Вторично использовали отходы, когда это еще не было модно, в душной ванной растили тропические растения и питались исключительно экологически чистыми продуктами со своей грядки. Такой же продуманностью отличалась и политическая программа. С самого начала они были безупречными экстремистами: между ФАТУМом и Британским королевским обществом по предотвращению жестокого обращения с животными была такая же пропасть, как между сталинистами и либеральными демократами. Три года члены ФАТУМа вели террористическую кампанию против лаборантов, мучителей и эксплуататоров животных: рассылали по косметическим фирмам письма с угрозами расправы, врывались в лаборатории, похищали специалистов и приковывали себя к воротам больниц. Они срывали охоты на лис, делали фильмы про искусственно выращиваемых цыплят, поджигали фермы, швыряли «зажигалки» в точки общепита и обрушивали тенты передвижных цирков. Они вставали на защиту любой мало-мальски угнетенной твари и действовали настолько активно и фанатично, что дел у них было невпроворот, а жизнь кишела трудностями, опасностями и тюремными заключениями. Тем не менее, узы между Джоэли и Криспином крепли, их союз светил всем, как маяк в бурю, указуя путь к идеальной любви между соратниками («ладно, ладно, давай дальше»), В 1987 году Криспина на три года посадили в тюрьму: он был среди тех, кто забросал зажигательными бомбами лабораторию в Уэльсе и освободил из заточения 40 кошек, 350 кроликов и 1000 крыс. Перед отправкой в Вормвуд-Скрабс Криспин великодушно дал Джоэли разрешение в его отсутствие при необходимости обращаться за сексуальной разрядкой к другим членам ФАТУМа. (И что она? — спросил Джошуа. — От нее дождешься, — скорбно ответил Кенни.)

Пока Криспин сидел в тюрьме, Джоэли употребила все силы на то, чтобы из горстки экзальтированных друзей превратить ФАТУМ в активную подпольную политическую группировку. Она постепенно отошла от тактики террора и, под влиянием книги Ги Дебора,[94] сосредоточилась на тактике ситуационизма, которая для нее заключалась в широком использовании огромных плакатов, костюмов, видео и жутковатых инсценировок. К тому времени, когда Криспин освободился, ФАТУМ вырос в четыре раза и вместе с ним выросла слава легендарного Криспина (возлюбленного, борца, мятежника, героя), подкрепляемая восторженными рассказами Джоэли о его жизни и деяниях, а также тщательно отобранной фотографией года примерно 1980-го, на которой Криспин смахивал на Ника Дрэйка.[95] Но как бы ни приукрашивался образ, Криспин ни на гран не утратил радикализма. Первое, что он сделал, выйдя на волю, — организовал освобождение нескольких сотен полевок. Это событие освещалось многими газетами, но Криспин возложил ответственность за него на Кенни, которого четыре месяца продержали под усиленной охраной («величайший момент моей жизни»), А летом 1991-го Джоэли упросила Криспина съездить с ней в Калифорнию, чтобы поддержать единомышленников, выступавших против выдачи патента на трансгенных животных. Нельзя сказать, что в залах суда Криспин был как рыба в воде («Криспин — чувак с передовой»), тем не менее ему удалось расстроить одно судебное разбирательство, добившись официального признания его неправомерности. Супруги вернулись в Англию в приподнятом настроении, но с угрожающе опустевшим кошельком и обнаружили, что их турнули с насиженного местечка в Брикстоне и…

Дальше дадим слово Джошуа. Он встретил их неделю спустя. Они бродили по центру Уиллздена в поисках подходящего сквота. Они были такие потерянные, что Джошуа, осмелевший от солнечных токов и красоты Джоэли, завел с ними разговор. В итоге было принято решение выпить по пиву. Что они по местной традиции и сделали в вышеупомянутой «Пятнистой собаке», достопримечательности Уиллздена: в 1792 году об этом заведении писали как о «весьма известном трактире» (Лен Сноу. «История Уиллздена»), в разгар Викторианской эпохи он стал популярным местом отдыха лондонцев, мечтающих провести денек «на природе», а позже превратился в стоянку для конных экипажей; потом его облюбовали для попоек местные ирландские строители. К 1992 году он снова претерпел изменения, став центром огромной австралийской диаспоры Уиллздена: на протяжении пяти последних лет люди бросали шелковистые пляжи и изумрудное море и непонятно зачем перебирались на северо-запад. В тот день, когда в паб заглянули Джошуа с Джоэли и Криспином, он ходил ходуном. В результате жалобы на отвратительный запах из квартиры над салоном