экспансии и духа империализма, неизбежной зависимости от других… Ты случайно связываешь с кем-то или чем-то свою судьбу, а потом всю жизнь пытаешься ее отвязать, снова завладеть ею. И эта женщина права: она пришла сюда не просто так. Все дело в том, что в конце столетия многое делается не просто так именно потому, что изначально что-то было сделано просто так. Алсана не была дурой и отлично разбиралась в современной жизни. Она целыми днями смотрела разнообразные ток-шоу: «Моя жена переспала с моим братом», «Моя мать никак не оставит в покое моего парня» — и тот, у кого микрофон, будь то хоть страшная супружеская пара, хоть загорелый белозубый мужчина, задавал один и тот же глупый вопрос: «Зачем вы это сделали?» — Ерунда! — отвечала им Алсана сквозь экран — «Идиот! Они не собирались этого делать, просто их судьбы оказались связаны! Они ступили на опасную почву, и их затянул зыбучий песок свистящих „с“ — связать свою судьбу. Идут годы, они погружаются все глубже — и вот результат: твой брат спит с двоюродной сестрой племянницы моей бывшей жены. Связал судьбу. Скучная неизбежность». Джойс произнесла «связала свою судьбу» так устало и горько, что Алсана почувствовала: для Джойс это выражение значит то же самое, что и для нее. Огромную сеть, которую ты плетешь для себя самого.

— Хорошо, хорошо. Сейчас, подождите пять минут. Мне сегодня кровь из носу надо сшить три комбинезона.

Алсана открыла дверь, и Джойс вошла. С минуту они так разглядывали друг друга, как борец пытается угадать вес противника, прежде чем встать на весы. Они друг друга стоили. У Джойс грудь была меньше, зато бедра шире. У Алсаны не было такого изящества черт, как у Джойс — тонкий красивый нос, светлые брови, — зато у нее были крепкие сильные руки и право матери. Ведь она все-таки мать. Мать тех самых мальчиков, о которых сейчас пойдет речь. У нее на руках козырь, который она, если надо, пустит в ход.

— Ладно, проходите, — пригласила Алсана и первая протиснулась в узкую дверь кухни.

— Чай или кофе?

— Чай, — решительно ответила Джойс. — Фруктовый, если можно.

— Не можно. Фруктовый не можно и даже с бергамотом не можно. Я приехала из чайной страны в эту проклятую страну, где не могу себе позволить даже чашечку приличного чая. Так что у меня только «Пиджи Типпс».

Джойс поморщилась.

— Тогда «Пи-джи Типпс», пожалуйста.

— Как пожелаете.

Несколько минут спустя перед Джойс с грохотом опустилась чашка чая, покрытого серой пеной, в которой носились тысячи крошечных микробов, но не настолько крошечных, как хотелось бы. Алсана смотрела, как Джойс разглядывает свою чашку.

— Дайте ему немного отстояться, — весело посоветовала она. — Мой муж повредил водопровод, когда копал грядку для лука. С тех пор вода у нас какая-то странная. От нее может быть понос, а может и не быть. Так что подождите, пусть отстоится. Видите? — в доказательство этого Алсана помешала чай, подняв со дна еще более крупные куски неизвестной субстанции. — Видите? Теперь можно подавать даже самому шаху Джахану!

Джойс осторожно пригубила и отставила чашку.

— Миссис Икбал, я знаю, что мы с вами в последнее время не в лучших отношениях…

— Миссис Чалфен. — Алсана подняла вверх указательный палец, призывая Джойс к молчанию. — Есть два правила, которые известны всем, от премьер-министра до рикши. Первое: никому не позволяй сделать из твоей страны сырьевую базу. Это очень важно. Если бы мои предки следовали этому правилу, моя жизнь сложилась бы иначе. Но что поделаешь? А второе: не вмешивайся в чужие семейные дела. Молока хотите?

— Нет-нет. Спасибо. Немного сахара…

Алсана бухнула в чашку Джойс столовую ложку с горкой.

— Вы думаете, я вмешиваюсь?

— Я думаю, что вы уже вмешались.

— Я только хочу, чтобы близнецы были вместе.

— Но именно из-за вас они не вместе.

— Маджид живет у нас потому, что Миллат не хочет жить с ним под одной крышей. А еще Маджид говорит, что ваш муж его на дух не выносит.

Алсана, как маленькая скороварка, взорвалась:

— Конечно не выносит! И знаете почему? Потому что вы — вы и ваш муж — оторвали Маджида от его культуры и его веры. Мы его просто не узнаем! И это вы виноваты! Теперь он не хочет разговаривать с родным братом. Немыслимо! А Миллат все время проводит с этими гадами в зеленых галстуках. Все время! Он ничего мне не говорит, но я все знаю. Они называют себя истинными мусульманами, а на самом деле это просто бандитская шайка, как и многие другие в Килберне. И вот сейчас они распространяют эти… как их называют?.. такие бумажки…

— Листовки?

— Да, листовки. Листовки, в которых говорится про вашего мужа и его богопротивную мышь. Тучи сгущаются. Я нашла сотни таких бумажек у него под кроватью. — Алсана встала, вытащила из кармана фартука ключ, открыла шкафчик, до отказа забитый зелеными листовками, и они каскадом посыпались на пол. — Он опять пропал на три дня. Надо будет вернуть их на место, прежде чем он вернется. Возьмите, возьмите, дамочка, нате, почитаете Маджиду. Пусть увидит, что вы наделали. Братья оказались по разные стороны баррикады. И это вы разожгли вражду между моими сыновьями. Вы делаете все, чтобы они никогда не сошлись!

Минуту назад Миллат осторожно повернул ключ в замке. И вот он стоит в коридоре, курит и слушает. Круто! Прямо как ссора двух итальянок — глав враждующих кланов. Миллат любил клановость. Как раз поэтому он и вступил в КЕВИН, а еще потому что ему нравились их костюмы и галстуки. И нравилось, когда кланы враждуют. Психоаналитик Марджори полагала, что желание Миллата быть частью клана проистекает из того, что он один из близнецов. Психоаналитик Марджори предполагала, что религиозность Миллата происходит скорее из его желания принадлежать к какой-нибудь общности, чем из сознательной и обоснованной веры в существование всемогущего Творца. Может быть. Какая разница. Сам Миллат считал, что можно до посинения копаться в психологии, но все равно нет ничего лучше, чем стоять вот так в черном костюме, курить и слушать яростный спор двух враждующих матерей.

— Вы уверяете, что пытаетесь помочь моим детям, но на самом деле только ссорите их. Слишком поздно. Вы разрушили мою семью. Почему бы вам теперь не вернуться в свою и не оставить нас в покое?

— А вы думаете, у меня дома рай? Из-за всего этого в моей семье тоже раскол. Джошуа не разговаривает с Маркусом. А вы не знали? Ведь они так хорошо ладили… — казалось, что Джойс вот-вот заплачет. Алсана нехотя протянула ей бумажную салфетку. — Я пытаюсь помочь всем нам. И начать нужно с Маджида и Миллата, помирить их, пока не стало еще хуже. Думаю, тут вы со мной согласитесь. Если бы удалось найти какую-то нейтральную территорию, какое-то место, где ни тот, ни другой не испытывали бы давления со стороны, не чувствовали постороннего влияния…

— Нет больше никаких нейтральных территорий! Согласна, они должны встретиться и поговорить, но где и когда? Вы и ваш муж сделали все, чтобы это стало невозможным.

— Миссис Икбал, при всем моем уважении к вам не могу не заметить, что проблемы в вашей семье начались задолго до того, как вмешались я или мой муж.

— Может быть, миссис Чалфен, может быть. Но вы стали солью, насыпанной на рану. Избытком красного перца в остром соусе.

Миллат услышал, как Джойс сердито вздохнула.

— При всем моем уважении… Я уверена, что дело не в этом. По-моему, так шло уже давно. Когда-то Миллат рассказал мне, как вы сожгли все его вещи. Это так, для примера, но мне кажется, вы не понимаете,