— Женщина, обладающая сокрушительной невинностью, чье рождение было запятнано кровью и предательством, поскольку носившая ее в своем чреве была отмечена печатью дьявола. И все же она излучает такую невинность и сладостную безмятежность, за которые готов умереть любой мужчина.

— Мужчины не умирают за сладостную безмятежность и невинность, — возразила Жаклин.

Гай невесело усмехнулся, признавая, однако, правоту женщины.

— Нет, они умирают за чувственность и искушение. За еще одно путешествие в темное царство страсти.

— Женщина, которая может сочетать невинность с темным царством страсти, — размышляла Жаклин, — наделена поистине волшебной силой. — Она отставила кружку и слегка дотронулась до его колена. — Именно она и есть причина ваших тревог?

— Моих и мальчика, — ответил Гай.

— Вот как? Но молодой господин найдет утешение в Гризельде. Вы же никогда не сможете забыться с другой.

И снова Гай не стал спорить, потому что женщина была права. Поэтому медленно встал и потянулся.

— Поеду, пожалуй, домой. Позаботься, чтобы мальчик вернулся в замок до утренней службы. — И, положив на стол тяжелый кошель, добавил: — Ты все-таки дала мне облегчение.

Легкая улыбка коснулась ее губ. Она оставила кошель на столе, проводила Гая на улицу и подождала, пока он сядет на коня.

— Присмотри за Эдмундом, — еще раз предупредил Гай.

— Молодому господину ничто не грозит в моем доме.

— Знаю.

Он поднял руку в прощальном привете и выехал из города, немного утешенный беседой с женщиной, взявшей его невинность давным-давно, шестнадцать лет назад, когда она еще была такой же девочкой, как теперь ее дочь.

Первые гости начали прибывать три дня спустя. Рыцари и их дамы привозили с собой оруженосцев, пажей, сопровождающих воинов, сокольничих, менестрелей, конюхов и лошадей, как обычных, верховых, так и боевых, специально для турнира.

У троих тоскующих обитателей замка совершенно не осталось времени предаваться скорбным думам. Призывы герольдов раздавались с рассвета до заката, возвещая о новых гостях. Сьеру де Брессе и его супруге приходилось приветствовать каждого. Пиры длились целыми днями: гости, разумеется, не могли приехать точно к завтраку, обеду или ужину. Бродячие актеры и жонглеры, акробаты и танцоры развлекали публику во дворах и саду.

Магдалена не занималась домашними делами: это было поручено сенешалю, управителю и старшему слуге. На ней лежали только обязанности хозяйки, которые она находила невыносимыми, но все же была благодарна за то, что постоянно приходилось улыбаться, разговаривать и заботиться об удобствах гостей. По крайней мере она до того уставала, что валилась с ног и сразу засыпала.

Эдмунд явно наслаждался своим положением хозяина и бросился в веселье, как в омут. Он до глубокой ночи просиживал с рыцарями за вином и игрой в кости и приходил в спальню, когда жена уже спала. Когда же музыканты уставали, а звезды на небе, начинали бледнеть, мужчины пели, рассказывали истории и даже сочиняли баллады.

Гай де Жерве предоставил развлекать гостей лорду и леди де Брессе, хотя по привычке наблюдал за всем, готовый при необходимости вмешаться. Он почти не сталкивался с Магдаленой и не делал ничего, чтобы встречаться чаще, обращаясь с ней холодно-вежливо и стараясь не заговаривать первым. Он ощущал ее муки так же остро, как собственные, и знал, что они не уменьшатся, пока он не оставит замок. Только тогда, вдали от золы и пепла неудовлетворенной любви, они найдут способ сложить осколки своих жизней. Но уехать до турнира означало вызвать кривотолки и неудовольствие Эдмунда. Поэтому Гай ощупью передвигался в тумане тоски, улыбался, болтал, смеялся, и только Магдалена из глубин своей боли прозревала, что творится с ним.

За день до начала турнира сьер Шарль д'Ориак объявил себя одним из участников. Его герольд протрубил вызов, стоя у подъемного моста, а правила рыцарства требовали допустить в замок любого участника.

Магдалена отчего-то убедила себя, что больше никогда не увидит кузена и поэтому совершенно не была готова к тому впечатлению, которое он обычно на нее производил. И когда он стремительно вошел в зал во время обеда, звеня серебряными шпорами, с латными перчатками в руках и в вышитой золотом тунике поверх кольчуги, она тихо ахнула. Он направился к возвышению, сияя улыбкой, низко кланяясь. Магдалена молча поднялась из-за стола. Ладони мгновенно повлажнели, стало трудно дышать.

— Кузина! — приветствовал он. — Насколько я слышал, вы благополучно разрешились дочерью. Примите мои поздравления.

— Благодарю вас, господин мой, — с трудом пробормотала Магдалена: полузабытые страх и отвращение к этому человеку вернулись с новой силой. — Вы еще не знакомы с моим мужем?

Эдмунд выступил вперед. Гай предупреждал его о связях Шарля с де Борегарами, но он тоже понимал, что при сложившихся обстоятельствах ничего не может поделать. Только приветствовать врага так же тепло, как остальных гостей.

— Добро пожаловать на наш турнир, сьер, — начал он. — И позвольте предложить вам место у моего очага и стола.

Он показал на место за высоким столом, и Шарль с благодарной улыбкой уселся. Его оруженосец и паж немедленно встали за спиной господина.

— Лорд де Жерве, я рад снова увидеться с вами, — учтиво кивнул Шарль сидевшему напротив Гаю.

— Действительно приятная встреча, — спокойно ответил Гай. — Взгляните, какое благородное общество привлекла сюда весть о турнире! Собираетесь бросить кому-то вызов или примете участие только в общей схватке?

Говоря это, он задумчиво рассматривал кубок, который вертел между пальцами, так что один только Эдмунд мог понять всю важность вопроса. Неужели будет сделана еще одна попытка превратить рыцарскую забаву в смертельный поединок?

Шарль беспечно пожал плечами:

— Думаю удовольствоваться общей схваткой. Хотя не откажусь от вызова, если кому-то придет в голову мне его бросить. — Оглядев собравшихся, внимательно слушавших разговор, он громко добавил: — Здесь и в самом деле собралось благородное общество, господа.

Магдалена, не выдержав, резко вскочила.

— Прошу простить, мне нужно идти к ребенку, — бросила она и так поспешно покинула зал, что сюрко изумрудного бархата развевалось на ходу, открывая яблочно-зеленый котт. Эдмунд нахмурился и вопросительно глянул на Гая. Не в характере Магдалены вести себя столь невежливо. Но Гай, похоже, не заметив его удивления, выпил вина и отрезал кусок оленины. При этом он не переставал занимать беседой вновь прибывшего.

После обеда устроили танцы, бродячие актеры давали представление, но Магдалена больше не появлялась, и сбитый с толку Эдмунд отправился на поиски. В покоях ее не было, и служанки утверждали, будто не видели госпожи, поскольку предполагали, что она все еще обедает.

Гай увидел, как Эдмунд с расстроенным видом и раздраженно морщась выходит из донжона, и немедленно направился к нему.

— Что-то не так, Эдмунд?

— Не могу найти Магдалену, — пожаловался тот. — Она так неожиданно, почти неучтиво покинула зал, и теперь ее нигде нет.

Гай поднял глаза к башне, отыскал взглядом окно маленькой комнаты.

— Думаю, ты найдешь ее там, наверху, — заявил он, с неизбывной печалью открывая Эдмунду их общую тайну. Но комнатка больше не была местом их свиданий и потеряла в глазах Гая свое былое очарование. — Я заметил, что Магдалена поднимается туда, когда чем-то встревожена.