Он прибыл в замок Брессе неделю спустя после возвращения хозяина из Каркасона. Стоял рыже- золотой ясный день ранней осени, и весь облик замка носил отпечаток присутствия и власти хозяина. Казалось, осада, проломленные стены и похищение никогда не тревожили гладкого течения повседневной жизни.

Оливье нашел лорда де Жерве и леди Магдалену в саду, где они весело играли с малышкой, чьи красно-золотистые волосики и прозрачные серые глаза служили залогом необычайной красоты в будущем.

— Ты быстро обернулся, Оливье, — заметил лорд де Жерве, занятый тем, что клал семена подсолнуха по одному в розовую ладошку Зои, сидевшей у него на коленях, и учил, как протягивать руку тихо воркующим голубям. Правда, у девочки не все получалось, зато сколько было радости!

Гай одной рукой обнял дочь и потянулся за пергаментом.

— Иди, Оливье. Поговорим позже, когда умоешься и поешь.

Подождав, пока посланец с обычной осторожностью покинет сад, он сломал печать Ланкастера. Зои проворно выхватила свиток, и Гай едва успел поймать ее шаловливые пальчики и отобрать послание. Пробежав глазами текст, он поднял голову.

Магдалена сидела на траве с полным подолом мотков шелка для вышивки, которые она разбирала по цветам. Теплое сияние вновь разлилось по ее лицу, окрасило румянцем щеки, добавило красок чуть приоткрытым губам и светилось в глазах, переполненных счастьем взаимной любви. Она словно растворилась в золотой роскоши осеннего сада, и Гай понял, что ей совершенно безразлично содержание письма. Их любви не коснутся интриги и хитрости отца. Что бы ни приказал Джон Гонт, они с Гаем найдут свой путь.

Но он не мог разделить ее безмятежности и спокойной уверенности. В этом и заключалась разница между ними, разница, которую ничто не могло стереть. Эта мысль неожиданно обрадовала его намеком на совместное будущее, о котором он теперь мог подумать со спокойной душой.

— Мы едем в Англию, крошка, — улыбнулся Гай.

— Зачем?

— Чтобы обвенчаться. Его светлость герцог Ланкастерский считает возможным даровать руку своей горячо любимой дочери Магдалены своему верному вассалу Гаю де Жерве, лорду Редерфорду.

— Горячо любимой? — удивилась Магдалена. — По-моему, отец лжет.

— Не будь надоедой.

Ее глаза на секунду закрылись, а на губах заиграла легкая, таинственная улыбка при воспоминании обо всем, что было, и мысли о том, что ждет впереди. Магдалена подняла веки. Гай наблюдал за ней, и ответная улыбка, веселая и понимающая, освещала его лицо.

— Я люблю тебя, — прошептал он.

— Знаю, — кивнула она. — И даже верю, что ты любишь меня так же сильно, как я тебя.

— Похоже, кое-чему ты все-таки научилась. — Он посадил Зои на ковер и, встав, протянул руку Магдалене, чтобы помочь подняться. — Не находишь, что малышке пора спать?

Магдалена выпрямилась, и мотки шелка раскатились во все стороны. Зои вцепилась в новые игрушки и с довольным смехом принялась теребить, пока родители потихоньку удалились под золотистый полог березы.

— Это ее займет ненадолго, — пробормотала Магдалена, поднимая лицо, — а мы тем временем сможем немного отдохнуть под деревьями.

— Или просто предоставить событиям идти своим чередом, — ответил Гай, проводя губами по изгибу ее щеки.

— Возможно, — согласилась Магдалена, теребя его ухо и вставая на цыпочки, чтобы прикусить мочку. — Да, пожалуй, ты прав. Так лучше всего.

Гай рассмеялся и наградил ее горячим поцелуем.

Зои, зевнув, устроилась на ярком шелковом ковре и смежила ресницы. В осеннем саду воцарилась тишина, прерываемая только тихими шорохами сплетающихся тел, наглым жужжанием осы и резкими криками скворца.