Жерве. Бедра охватывал массивный золотой пояс. На сапогах позванивали золотые шпоры. Головы присутствующих поворачивались к нему; челядь спешила убраться с дороги. Улыбаясь и приветствуя знакомых, он направился к возвышению, где на миг преклонил колена перед сюзереном и извинился за опоздание. Герцог милостиво улыбнулся любимцу и пригласил ужинать. Гай немедленно опустился рядом с Магдаленой.

— Поскольку я был представителем твоего мужа на обручении, думаю, никто не сочтет неприличным, если и сейчас займу его место.

Конечно, это было обычной шуткой, предназначенной для того, чтобы утешить расстроенную отсутствием мужа женщину, но Магдалена вздрогнула, словно пронзенная молнией. Он мгновенно почувствовал жар ее тела, знакомый пьянящий запах и, когда она повернулась к нему, прочел безошибочный призыв в ее ясных, исполненных решимости глазах, в улыбке полураскрытых губ, чувственном обещании роскошного тела. Голова Гая пошла кругом, кожа загорелась, словно по ней провели острием кинжала, волоски на руках поднялись дыбом в предчувствии восхитительно волнующей опасности. Но к опасности ему не привыкать!

— Надеюсь, мадам, вы оправились после тяжкого испытания, — безразлично заметил он, опуская руки в чашу с надушенной водой, которую поднес паж.

— Я ничуть не пострадала, но, когда вы не явились к ужину, побоялась, что всему виной неожиданно обнаружившиеся рана или ушиб.

Гай жестом приказал пажу наполнить кубок.

— Нет, мадам, со мной все в порядке. Но я оставался с беднягой Диком, пока аптекарь складывал обломки кости. Парню пришлось совсем худо.

— Вот как, лорд Жерве? Что же случилось? — вмешалась леди Мод, и все сидевшие поблизости немедленно навострили уши, стараясь расслышать ответ.

— На нас напали разбойники, — признался Гай со смешком, прозвучавшим вполне естественно, и потянулся к блюду с мясом, которое держал оруженосец. — Похоже, они замышляли похитить леди Магдалену и потребовать выкуп.

Под аккомпанемент сочувственных и возмущенных возгласов он поведал всю историю с искусством опытного рассказчика, приобретенным в юности, во время обучения начаткам наук и воинским навыкам.

В продолжение его повествования Магдалена молчала, поскольку ее подтверждений и не требовалось. Зато она внимательно слушала, и именно это позволило ей заподозрить, будто от нее что-то утаивают.

Магдалена снова оглядела зал. Она велела оруженосцу Эдмунда немедленно известить о возвращении господина, но в толпе слуг так и не увидела простого, круглого, как луна, лица Карла.

— Вижу, сегодня вечером ты страдаешь прискорбным отсутствием аппетита, — обратился к ней Гай, когда Магдалена взмахом руки отказалась от корзинки с варенным на пару изюмом и блюда миндальных пирожных. Он давно знал, что Магдалена настоящая сластена, и часто подшучивал над малышкой, выпрашивавшей дополнительную порцию крема с мускатным орехом и марципаном.

— Я не знаю, куда девался Эдмунд, — с обычной прямотой призналась она. — Чувствую, что-то случилось! Нужно послать людей на поиски…

— Вздор! — бросил Гай, принимаясь за миндаль в меду. У него вдруг отлегло от сердца. Значит, она все же волнуется за мужа, и это позволяет ему выбросить из памяти некоторые огорчительные моменты сегодняшнего дня. — Должно быть, забился куда-нибудь и переживает, — успокоил он, не сказав вслух, что Эдмунд скорее всего зализывает раны в обществе продажных женщин: вполне естественный порыв любого молодого человека в подобных обстоятельствах. Он и сам так поступил бы на месте Эдмунда… до того как Гвендолен отбила у него вкус к столь грубой пище.

Гай посмотрел в сторону леди Мод. Герцогиня намекнула, что стоит только попросить, и это сокровище достанется ему. В жилах леди текла добрая фламандская кровь, смешанная с саксонской; мало того, она сумела доносить и родить здорового ребенка от своего первого мужа. Поэтому само собой предполагалось, что она родит детей и ему. Мало того, за ней обещано солидное приданое, а герцогиня пообещала прибавить от себя ежегодное пособие в пятьсот фунтов. Но что-то отталкивало его в этом румяном лице, не слишком выразительных зеленых глазах, широких бедрах, валиках жира на предплечьях и талии…

Он перевел взгляд на свою соседку. Ничего не скажешь, леди Мод не выдерживала никакого сравнения с этой ослепительной красотой.

— Не верю, что он переживает! — объявила Магдалена, упрямо поджимая губы, и, резко отодвинув стул, встала как раз в тот момент, когда герцог и герцогиня поднялись из-за стола, чтобы удалиться к себе. Собравшиеся почтительно последовали их примеру.

Магдалена поспешно приблизилась к супругам и выпалила, глотая слова:

— Мой господин… ваша светлость, не позволите ли поговорить с вами?

Герцог остановился и устремил взор на Гая де Жерве, последовавшего за Магдаленой. Все оказавшиеся поблизости затаили дыхание.

— Что случилось, Магдалена? — осведомился герцог. Он редко звал ее по имени, хотя сам предпочел назвать ее именно так.

— Это насчет моего мужа. — Ее глаза, глаза Изольды и в то же время не Изольды, горели мольбой. — Я уверена, что с ним случилось несчастье.

Искаженное суровой гримасой лицо Джона Гонта было таким устрашающим, что напугало бы самого дьявола.

— Ваш муж был отлучен от этого стола на три дня, мадам. Уверяю, худшего несчастья с ним не случилось.

Но Магдалена покачала головой.

— Об этом мне известно, господин. Но тут что-то иное.

Она заломила руки, и сияние свечей раздробилось в рубинах и изумрудах дорогих колец. Магдалена, казалось, не заметила, как насторожились придворные, какое молчание воцарилось в зале. Слуги прекратили беготню и замерли. Взгляды собравшихся обратились к высокому столу, где разыгрывалась настоящая драма.

— Идем со мной, — коротко приказал герцог — Гай, ты составишь нам компанию?

Он спустился с возвышения и направился к выходу. Герцогиня шла рядом. Остальные продолжали стоять, пока герцогская чета не удалилась. Магдалена неожиданно осознала, что привлекла к себе всеобщее внимание, и залилась краской досады. Ей хотелось взглянуть на державшегося подле Гая, но она не посмела и продолжала упорно смотреть перед собой.

Оказавшись во дворе, герцог коротко пожелал жене спокойной ночи и оставил ее на попечение камеристок, а сам свернул к лестнице, ведущей в его покои через потайную дверь в стене. Гай и Магдалена последовали за ним.

Только закрыв за собой дверь потайной комнаты, Джон Гонт повернулся к дочери.

— Ну? — коротко спросил он. — Надеюсь, ты приведешь достаточно веские доводы. В противном случае для твоего дерзкого поведения нет извинений! Как ты посмела устроить это представление?!

— Что-то страшное произошло с моим мужем, — повторила Магдалена.

Герцог знаком велел пажу налить вина и отпустил его.

— Что это еще за выдумки? Или вы наделены даром ясновидения, мадам?

Он приветственно поднял кубок и выпил. Гай последовал его примеру. Магдалене вина не предложили.

— Необходимо немедленно послать людей на поиски, — настаивала она. — Я знаю, Эдмунд попал в беду.

— Твой муж наверняка сумел залечить раненую гордость в какой-нибудь уютной норе, где вино льется рекой, а хорошенькие служанки обладают даром утешения, — резко оборвал герцог. — У меня нет времени на эти глупости.

— Нет! — пронзительно выкрикнула Магдалена, потрясенная собственной смелостью. — Нет, господин мой герцог, он не таков. Что-то стряслось, и я требую, чтобы моего мужа нашли!

Ответом ей было молчание. Джон Гонт, не на шутку удивленный, не находил слов, продолжая рассматривать тонкую, хрупкую на вид, но такую сильную женщину. Глаза его внезапно блеснули.