будут перебираться через него всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Не с таким большим риском и практически без вреда для здоровья.
Сейчас способы были более просты, зато проверены веками и уже оттого надежны. Обычные лодки, благо весь пролив не перекроешь, а уж избежать нежелательных встреч нынешние разведчики и былые контрабандисты научились. Кто не сумел, того давно не стало.
– Ладно. Большего мы все равно сделать не сможем… – Эх, все-таки не по душе было Кабанову грядущее мероприятие!
Кто держался действительно спокойно, так это Сорокин. Его специально готовили к подобным вещам. Разве что предоставляли при этом весьма полезные приспособления. Акваланги, например.
– Ладно. Три часа – спать. Жан-Жак, тебе предстоит сегодня настояться на вахте, – предупредил Командор.
Людей на «Лани» было совсем мало. Флейшман и Ярцев остались на берегу. Юра упорно старался стать купцом не только по бумагам, но и в реальности. А Валера заранее был приписан к нему шкипером корабля. Которого пока еще не было.
Конечно, они бы обязательно увязались по старой дружбе. Поэтому даже цель выхода в море от Флейшмана скрыли. Мол, идут на небольшую разведку. Через пару дней вернутся.
Если что, должен уцелеть хоть кто-то из вынужденных путешественников во времени! И без того из мужчин практически никого не осталось. Женщин несколько больше, но и тут большинство повыходило замуж на Гаити и сейчас пребывало в том благодатном по климату краю.
Если кроме климата нет ничего хорошего, то о чем говорить?
– Постою, Командор, – кивнул Жан-Жак.
Несравненный артиллерист, умелый фехтовальщик, отличный стрелок, лихой моряк, настоящий друг, он был никудышным пловцом. Как-то до этого всерьез не требовалось, а за несколько дней не научишься. Гранье впервые переживал по этому поводу и поэтому старался хоть как-то облегчить жизнь друзьям.
Море приучило людей спать не по времени суток, а в зависимости от состояния дел. Есть свободное время – надо отдыхать. Пусть в данный момент светит солнце и сухопутные жители поголовно заняты разнообразной работой. Но им ведь не приходится выкладываться по ночам. Разве что с женами. Однако это уже сугубо личные проблемы.
…Ширяев проснулся первым. В отличие от того же Командора, он был вполне доволен жизнью. Не каждому удается воплотить детские мечты. Хотя бы потому, что они редко имеют отношение к реальности. Рыцарские турниры, паруса – где это найдешь в современном мире?
И пусть на самом деле романтики в подобных делах немного, Григорию нравилось ощущать себя настоящим мужчиной. Как многим спустя годы нравится вспоминать армейскую службу. Трудно, зато что сравнится с чувством преодоления любых препятствий, с суровыми законами мужского коллектива, с сознанием, что ты не нечто, неопределенного пола, а настоящий мужик, исполняющий извечную мужскую работу? Не самую лучшую, зато одну из самых необходимых в любой стране.
Это другие поколения, избалованные, одураченные СМИ, стали относиться к подобным делам иначе. Воспитание Ширяева было иным. Более консервативным, следовательно, близким к жизни.
Зато с каким восхищением смотрит на отца маленький сын! Ради одного такого взгляда можно в очередной раз пройти сквозь многое. Благо шторма, сражения, труд – все стало привычным.
Некоторое время Григорий позволил себе полежать в постели. Раз есть в запасе время, то стоит ли спешить?
Бригантина привычно скрипела корпусом, едва заметно покачивалась на небольшой волне. Волнующе пахло морем.
Ладно. Пора вставать. Еще надо перекусить, узнать новости, подготовиться.
Новостей, правда, не оказалось. «Лань» медленно крейсировала по проливу, стараясь не появляться в видимости берегов. Никаких кораблей не попадалось, горизонт был чист. Сегодня это радовало.
Спустя несколько минут следом за Ширяевым наружу выбрался Командор, и почти сразу – Константин.
– Наверно, пора. – Кабанов посмотрел на клонящееся к морю светило. – Пока дойдем, пока взглянем в последний раз.
Британцы по-прежнему продолжали стоять на рейде. По донесениям разведки, они собирались начать операцию спустя два дня. Как раз к официальному визиту Поншартрена.
«Лань» ненадолго отошла в сторону, а вскоре на море пала ночь…
У парусных кораблей есть одно несомненное преимущество – бесшумность. Разве что едва слышно плеснет разрезаемая форштевнем вода да скрипнет рангоут.
Зато не тарахтит двигатель, не бурлят воду винты. Если бы в придачу ко всему локатор! Чтобы получше разглядеть застывшего во тьме врага, ведь человеческие глаза плохо приспособлены к мраку.
Локатора, разумеется, не было. Но путь был намечен еще днем, команда опытна, офицеры умелые. Разговоров не было. Люди не нуждались в понуканиях, а распоряжения передавались шепотом.
Однако бывшим флибустьерам было не впервой подкрадываться по ночам. Минимум парусов, готовое к бою оружие, ни малейшего огня. Словно не корабль движется по морю, а призрак, тень. Вряд ли и разглядишь. Если же сумеешь, то наверняка будет поздно.
Выходить на дистанцию «разглядывания» Командор не стал. Бригантину положили в дрейф и дальше двинулись на небольшой шлюпке. Борта едва возвышались над водой, ночь была довольно темная. Сколько бы ни таращились по сторонам вахтенные моряки, требуется редкое невезение, чтобы быть замеченным.
Почти бесшумно погружались в воду весла. Шли еле-еле, руководствуясь не столько зрением, сколько интуицией.
В свете ущербной луны постепенно разглядели едва видимые силуэты стоящих на якорях кораблей. Определились окончательно, приблизились еще, и Сорокин шепнул:
– Все. Суши весла.
Операция вступала в решающую фазу.
Нет, можно было бы рискнуть. Шансы подобраться к брандеру на шлюпке были. Но время военное, вахта должна нестись внимательно. И пусть еще не изобретены прожектора, вдруг заметят, и тогда преимущество будет у тех, кто укрыт высокими бортами кораблей. Уверенное такое преимущество.
Едва слышные всплески. Дальше заранее решено было двигаться вплавь. Боевые пловцы пока неизвестны. Обнаружить над водой три головы гораздо труднее, чем лодку. Не говоря о том, что сообщение на шлюпках ночью прерывается даже для своих, и заметившие немедленно заподозрят неладное.
Плыли фактически налегке. Пара ножей у каждого, в непроницаемом мешочке огниво, да вокруг головы Сорокина намотан тюрбан с заранее изготовленным аналогом бикфордова шнура. Фитиль – вещь известная едва ли не с изобретения пороха.
Вода была теплой. Волнение – небольшим. Плылось довольно легко. Если что несколько нервировало Кабанова и Ширяева, то только темнота. Сорокин-то был привычным к ночным заплывам, а тут плывешь и неосознанно думаешь: вдруг взял не то направление и так и будешь удаляться от шлюпки невесть куда. В перспективе – на дно. До берега неблизко…
Потом в свете ущербной луны возникла темная громада. Потихоньку оформилась в силуэт корабля. И вот наконец над головами пловцов навис борт.
Брандер стоял на якоре. С кормы свисал какой-то канат, явно не слишком нужный, позабытый.
Аккуратнее надо быть, аккуратнее. В противном случае…
Пловцы разделились. Командор отправился к канату, двое других – к якорю. Стальных цепей еще не делали. Якорь – тот же канат с лапой на конце.
Первым полез Сорокин. Один нож он заранее взял в зубы. Не очень удобно, однако руки заняты, а так схватиться за него можно гораздо быстрее, чем если оставить в ножнах.
С палубы, вынуждая застыть, послышались голоса. Смысл разговора остался неясен, но беседовали явно двое. Недолго, на уровне двух вопросов и коротких ответов на них.
Стихло. Один, кажется, ушел. Может, и оба, но лучше быть готовым к встрече.
Константин едва заметной тенью перемахнул через борт и быстро огляделся.
Так и есть. Неподалеку застыл одинокий силуэт вахтенного. Моряк смотрел на воду, еще не зная, что
