понаблюдать и сам. Но дата вывода брандера – обязательно. И мои люди.

– Дату мы сообщим. Карту тоже постараемся вам дать. – Поншартрен словно не заметил последнего условия.

– А люди? – напомнил Командор.

– Какие люди? – Министр посмотрел на него с недоумением.

– Видите ли, сегодня ночью часть моих матросов была… ну, скажем, призвана на флот, – дипломатично пояснил Командор.

Поншартрен переглянулся с Жерве. Задумавшийся Гранье не обратил на это внимания, однако и Кабанов, и Ширяев успели заметить многозначительный обмен взглядами.

– Вы же сами мне говорили, что команда распущена и людей у вас нет, – напомнил министр. – На время операции мы предоставим вам любые силы, конечно в пределах возможного. Однако люди, поступившие в королевский флот, становятся людьми Его Величества. И как таковое обязаны продолжать службу.

Командор вздохнул. Оставалось последнее средство.

– Вы мне обещали помочь в наборе команды.

Последовал еще один, еще более короткий, обмен взглядами.

– Помочь я могу. Но, верно неся службу Его Величества, будучи облечен его высочайшим доверием, я могу это сделать только лицу официальному. Частному же – увы!..

– Патент вы мне уже не предлагаете? – Во взгляде Кабанова промелькнула ирония.

– В любое время. Хотите, его вам выпишут прямо сейчас?

– И разрешение на набор команды из вашего последнего пополнения, – продолжил Командор.

– Разумеется.

– Выписывайте. Я хочу съездить за людьми сейчас же.

…Когда они вышли из особняка и уже садились в карету, Ширяев не выдержал и воскликнул:

– Ну и жук этот министр! Наверняка же сам все подстроил! Как они переглядывались с Жерве! Вы заметили? И тот тоже хорош! А как клялся в вечной дружбе! Обещал обязательно помогать.

– Вот и помог. Чужое благо каждый воспринимает по-своему, – усмехнулся Командор. – Ничего. Никто не сможет заставить нас силой выйти в море. А там что-нибудь придумаем. Вот только с брандером разберемся. Не нравится мне затея наших британских друзей. Очень не нравится. Ничего. Может, она им еще выйдет боком. Чтобы жизнь совсем уж медом не казалась.

– Вересковым, – вспомнил Ширяев давнюю балладу.

– Пусть вересковым, – согласился Кабанов. – Уж не помню, где читал, но вереск – растение не медоносное. Так что и тут сплошной обман… Хотя чему удивляться?

Шпионы, агенты, предатели и прочие разведчики существовали, наверно, всегда. Еще бы! Порою утечка информации равнозначна проигранному сражению. Враг ждет тебя там, где наносится удар, более того, активно принимает всевозможные контрмеры, и самое эффектное действие в итоге вполне может обернуться полнейшей катастрофой. Не зря появились на папках всевозможные грифы, были введены допуски, и чем серьезнее предстоящая операция, тем меньше людей посвящается в ее суть.

Однако я не поделился планом с министром по гораздо более прозаической, банальной причине. Просто никакого плана в этот момент у меня не было. Вообще. Лишь легкие наброски, наскоро составленные тут же и еще нуждающиеся в серьезном обдумывании. И подозрение, что их придется скопом забраковать за полной непригодностью и абсурдностью. Только думать об этом было некогда. Требовалось спасать ребят. А уж брандер в любом случае можно было оставить на потом.

И еще грызла досада на судьбу, втравившую меня в очередную историю. Нет, с адской машиной все было ясно. Тут двух мнений быть не могло. Но каперство…

Вновь лить кровь, свою и чужую. Ради чего? Ради денег? Откровенно говоря, убивать из-за них – самое последнее дело на свете. Наша карибская одиссея была вынужденным шагом. В той ситуации у нас не было иного выхода, чтобы как-то выжить в чужом времени, хоть отчасти вписаться в него, обеспечить средствами и нуждающихся в них женщин, и себя. Альтернатива была намного страшнее. Рабский труд на плантациях в лучшем случае, гибель – в худшем. Такой уж нам достался район, и жизнь человеческая в нем не стоила ломаного гроша. Вернее – ломаного песо.

Сейчас же все мы достаточно обеспечены. Аборигены, может, готовы продолжать зарабатывать на жизнь по старой пиратской формуле «топором и пистолетом», однако не выходцы же из двадцать первого века! Мы можем жить скромненько, на процентики. Или там дело какое завести. Землицу прикупить. Да мало ли вариантов с деньгами? Сколько хочешь! Я уже молчу, что долго задерживаться здесь мы не собираемся. Изыщем способ добраться до России – и в путь. Там сейчас можно развернуться по-крупному. Эпоха с любой точки зрения революционная.

Идейные соображения?

Я до сих пор понятия не имею, из-за чего вспыхнула эта война. Только и понял, что вначале Король- Солнце несколько не рассчитал свои силы. А уж кто прав, светоносный монарх или остальной мир, судить не берусь.

Франция стала нашей второй родиной. Хотя бы по документам. Однако стоит ли ее рьяно защищать, если сами французы в своем абсолютном большинстве относятся к бойне равнодушно? Разве что ворчат о вызванной войной дороговизне.

Хотелось бы сделать все, чтобы Англия так и не стала ведущей державой, как это произошло в реальности. Уж очень она полюбила лезть не в свое дело. И в нашу историю будет вмешиваться постоянно. Обычно – тайком, частенько – прикрываясь лживой доброжелательной улыбкой прирожденного подлеца.

К сожалению, если один человек и может повлиять на историю, то лишь в том случае, если занимает ключевое положение. А это мне не светит. И не поможет здесь моя немногочисленная группа поддержки. Манией величия я не страдаю. Пусть удастся захватить десяток лишних транспортов, потопить какой-нибудь фрегат – что это значит в мировом масштабе? В общем-то, ничего. Кораблей у наших противников много. Они даже не заметят потери.

Отряд не заметил потери бойца…

Ладно. Разве мы не русские люди? У нас на каждое распоряжение, просьбу, приказ всегда найдется с полсотни отговорок. Наличие патента, команды и корабля еще не повод, чтобы выходить в море. На берегу в любом случае лучше.

Последнее рассуждение изрядно подняло мой дух, и к казармам, где содержалось последнее флотское пополнение, я подъехал бодрым и почти жизнерадостным.

Хотя какие это казармы? Тюрьма. Даже по виду, а о сущности уже молчу.

Может, армейских новобранцев чему-то учили. Даже наверняка. И даже знаю чему – шагистике и премудрости нынешних воинских артикулов. Солдат должен уметь тянуть ножку, делать строевые приемы с ружьем и есть глазами начальство. Чтобы оно смилостивилось и распорядилось выдать более приемлемую пищу.

Здесь же очевидно предполагалось, что набранный контингент – народ опытный и чему-то учить их бесполезно. А может, целиком полагались на корабельных боцманов, которые своими линьками в момент объясняли нерадивым, почем фунт соленого морского лиха. Упор делался лишь на то, чтобы призывники не сбежали прочь. Посему высоченный каменный забор, вместо неведомой пока колючей проволоки, был дополнительно укреплен стоявшими повсюду часовыми с ружьями. Да сверх того непрерывно патрулировался небольшими командами изнутри и конными разъездами снаружи.

Вот это подход, мать его так!..

– Ни хрена себе! – откликнулся на мои невысказанные мысли Григорий.

В отличие от меня, в прошлом он был обычным срочником. Перед приходом в полк прошел сержантскую учебку, а там спуска не давали и гоняли по полной. Но, видно, и она показалась Ширяеву сущим курортом по сравнению с увиденным.

Довершала картину сцена порки какого-то бедолаги. Уж не знаю, чем он не угодил начальству, однако в итоге провинившийся лежал на отшлифованной такими же несчастными лавке. Руки были связаны под ней. Спина освобождена от рубашки. Двое мускулистых мужчин по обе стороны старательно, от души,