сражаясь видеть противника, — они были наиболее счастливой частью экипажа.
Но удел тех людей, к которым вслед за этим спустился помощник, не был таким счастливым: они были заперты в течение 4–6 часов в железной тюрьме ниже уровня воды. Они совершенно не могли знать, с каким противником борется их корабль; слыша звуки выстрелов, они не знали, стреляет ли это их корабль или же это взрываются снаряды противника, попавшие в их корабль. И если, несмотря на это, их верность и пыл не уступали людям, находящимся на верхней палубе, то это можно приписать только их героизму, а также вере в своего императора и в свое командование. Помощник командира не забыл посмотреть на них ласковым, полным благорасположения взглядом [Политико-моральное состояние личного состава флота Японии не такое «кроткое», как описывает автор. Случаи арестов среди команд кораблей и случаи неповиновения офицерству значительно участились. Все меньше и меньше японцев слепо верят в непогрешимость монархического строя, все более и более растет классовое сознание личного состава японского флота. — Ред.].
Поднимаясь снова вверх по трапу, он увидел доктора, стоявшего перед пустым операционным столом.
— Ну, как, скоро начнется? — спросил изголодавшийся по боям, вернее по операциям, поблескивая глазами, врач. — Руки чешутся, резать хочется. — и он сам нервно засмеялся над своей немудреной шуткой.
— Еще около часа, — ответил помощник, — ну, пока.
Выйдя из военной амбулатории, он опять то поднимался, то опускался по бесконечным трапам.
После всего он посетил боевую рубку, находившуюся ниже уровня воды в центральной части корабля. Сюда со всех сторон шли электрические звонки и переговорные трубки, получалось что-то похожее на телефонную станцию. В центре рубки перед большими циферблатами приборов сидел офицер. Он занимался тренировкой — передавал различные команды, касающиеся ведения огня. Его команды при помощи электрической аппаратуры передавал на мачты и в артиллерийские башни стоявший рядом вестовой.
— Все в порядке! — отрапортовал хозяин боевой рубки помощнику командира корабля. — Хоть у нас орудий и меньше, зато мы подавим янков быстротой огня.
— Да, все-таки последняя надежда — это пушки! — одобрил молодого офицера помощник — сам бывший артиллерист.
2
Капитан второго ранга — офицер штаба развернул и принялся читать телеграмму, только что полученную им по пневматической трубе из находившегося внизу помещения радиостанции.
«Донесение самолета разведчика с Акаги. В пункте 553 находятся 13 кораблей противника. Курс норд-вест. Строй — кильватер. Следую за авианосцем типа Саратоги и Тахомой. В 10 морских милях западнее их находятся 14 эсминцев. Курс норд-норд-вест, строй — двойная колонна. Конец».
— Вот здесь, — показал он на карте, — находятся главные силы противника; в 30 морских милях от нас с востока на север.
— Слава богу, — и офицер штаба воздушных сил вскочил, вырвав телеграмму из рук своего товарища. — У них за ночь стало меньше на один авианосец. Значит у них сейчас всего только семьдесят самолетов истребителей, так что мы со своими сто пятью самолетами имеем абсолютное преимущество.
— Не знаю, эсминцы или кто ещё это сделал, но получилось здорово, — сказал командующий также с довольным видом, — сейчас это имеет больше значения, чем если бы были потоплены один-два линейных корабля.
— Как же, господин командующий, — весело спросил начальник штаба, — покончим и с остальными авианосцами, как предполагалось ранее? И видя наклонившееся в знак согласия сильное лицо командующего, начальник штаба начал отдавать распоряжения.
— Офицер штаба воздушных сил, извольте сейчас же направить все силы первой и второй воздушных эскадр для атаки оставшихся авианосцев и Тахомы. — Капитан, — повернулся начальник штаба к командиру флагманского корабля, — курс норд-ост, скорость двадцать узлов.
Ветер стих, но волны все еще были высокие. Флагманский корабль Муцу, выпустив облако густого дыма из передней, похожей на громадный башмак, трубы, начал циркуляцию влево. Командующий вскинул бинокль, следя за построением кораблей. Даже 33 000-тонный гигант Нагато то вздымался вверх, то опускался на мертвой зыби. Тускло излучающая золотой свет хризантема на носу корабля, смотревшая на восток, казалось вот-вот будет поглощена набегающей волной, но в этот момент нос корабля вдруг поднимался, показывалась над водой красночерная полоса ватерлинии и из якорных клюзов бурным водопадом начинала низвергаться вода. В 1 000 метров от Нагато шел Хьюга, дальше опять на одинаковом расстоянии — Исэ, Кирисима, Хиэй, Ямасиро, Фусо.
Корабли следовали друг за другом, вытянувшись длинной змеей.
В 5 000 метров вправо от главных сил эскадры, выстроившись в одну линию, неслись пять авианосцев: Кага и Акаги из первой воздушной эскадры и Рюдзио, Хосио и Банрю — из второй воздушной эскадры.
Над мостиком Мутсу взлетел флажной сигнал. Как только он был разобран, авианосцы подняли боевые флаги и повернулись носом к ветру. С длинных палуб один за другим начали взлетать самолеты — скоро все небо над кораблями дрожало от рокота авиационных моторов. Лицо офицера штаба воздушных сил раскраснелось от удовольствия при виде этой впечатляющей картины. Один истребитель пронесся прямо над Муцу и покачал крыльями. Вахтенный офицер в ответ сорвал с головы фуражку и бешенно замахал ею.
— Удачи вам, удачи!
Построившись в группы по 9 машин, самолеты направились на восток; всего их было 105.
— Если даже каждая из машин встретится с одним противником, то все-таки у нас остается еще пятьдесят самолетов, — провожая взглядом удаляющуюся воздушную армию, с твердой уверенностью в голосе сказал начальник штаба, — как бы там не повернулись обстоятельства, но во всяком случае господство в воздухе — на нашей стороне.
В это время офицер штаба воздушных сил принес снизу телеграмму и подал ее начальнику штаба:
«Радио с острова Титидзима. Сейчас в направлении на пункт 553 вылетели 45 истребителей и 18 тяжелых бомбовозов».
Итак на помощь к 105 самолетам авианосцев с Огасаварских островов летели еще 63 самолета. При таком положении уже не могло быть места сомнению в победе в воздушном бою.
— Подавляющее превосходство сил! — с проясненным видом заключил командующий, — теперь и адмирал Гордон наверно поймет, как невыгодно бороться имея столь отдаленные базы.
В это время над эскадрой появились сначала один, затем другой самолеты — по-видимому, разведчики. Несомненно они прилетели для того, чтобы произвести разведку состава эскадры, ее курса, построения и т. д. и сообщить об этом командующему эскадрой противника, но сейчас уже некогда было связываться с каждым из этих самолетов в отдельности.
Собственные самолеты-разведчики также то улетали, то прилетали, с них то и дело проступали донесения о положении противника, и каждый раз офицер штаба наносил на морской карте положение противника и показывал его начальнику штаба.
В 3 часа 10 минут, когда небо на горизонте посветлело, с той стороны, куда шла эскадра, донеслись звуки артиллерийской стрельбы.
Офицеры насторожились
— Это наши крейсера открыли огонь, — вскричал лейтенант, — за тридцать девять тысяч метров!
