— Я не могу больше ступить ни шагу, — сказала Розмари, — по-моему, с того момента, как мы съели бутерброды, прошло много времени. Вот что я вам скажу. Только что мы прошли чайную. Может быть, присядем и съедим по мороженому. От моего шиллинга осталось шесть пенсов и еще три пенса моих карманных денег.

Джону эта идея очень понравилась. Они развернулись и пошли к чайной, которая называлась «Медный Чайник», на витрине стоял красивый блестящий чайник, а вокруг — тарелки с домашними пирогами. После ланча все уже было убрано, и женщина в ситцевом халате накрывала к чаю. Стены были отделаны чем-то вроде дуба, внутри было прохладно и уютно. Земляничное мороженое вливалось как нектар в их пустые желудки. Дети решили, что, положив метлу под стол, сняв сандалии и дотронувшись голыми ногами до ручки, они оба смогут слышать Карбонеля. Он сидел под столом, чтобы не привлекать к себе внимания.

— Мне пришла в голову жуткая мысль, — сказала Розмари. — Может быть, артистичная леди покупала котел вовсе не для угля, тогда совершенно не важно, каким топливом пользуются все эти люди, и день пропал зря.

— Ей-Богу, — сказал Джон, настолько пораженный этой мыслью, что ложка с мороженым, застыла на полдороги к раскрытому рту. — Ты думаешь, что они будут использовать котел для… для того, чтобы выращивать папоротники… или купать ребенка?

— Нам были нужны не магазины, — подал голос из-под стола Карбонель. — У большинства владельцев были коты, и я не упустил возможности поговорить с ними. По большей части, весьма воспитанные животные. Один из них угостил меня молоком, что было не лишним, тем более, что мороженое мне вряд ли достанется, — и, если коты умеют фыркать, то именно этот звук Карбонель и издал.

— Но Карбонель, милый! Ты хочешь мороженого? — спросила потрясенная Розмари.

— Ни капельки. Но мне хотелось, чтобы вы мне его предложили, — сказал он поучительным тоном.

Розмари окунула палец в мороженое и опустила руку под стол, Карбонель слизнул мороженое, но только поморщился.

— По-моему, мы потратили кучу денег, — сказал Джон.

— Я не могу завязывать с людьми беседу, пока не куплю у них чего-нибудь. Как ты думаешь, твоей сестре понравятся фотографии собора? — спросила она с тревогой.

— Бандероль стоит шиллинг и шесть пенсов, так что я просто заверну их в бумагу и пошлю за два с половиной пенса. Она точно подумает, что я свихнулся, — добавил он с усмешкой, собирая последние капли растаявшего мороженого со дна вазочки. — Но скажи, ради Бога, что мы сейчас будем делать?

Они мрачно молчали и размышляли, что теперь делать. Первой заговорила Розмари.

— Ну, я думаю… — начала она, но не договорила, потому что дальше случилось вот что.

Женщины с покупками собирались попить чаю, и официантка в ситцевом халате спешила к их столикам с подносом, уставленным всем необходимым, но вдруг споткнулась о метлу, попыталась удержать равновесие и со страшным грохотом упала. Дамы перестали разговаривать и обернулись. Джон и Розмари вскочили и бросились помогать официантке. Розмари стала собирать осколки сервиза, спасать пироги и тосты с маслом, которые погибали в море чая.

— Простите, пожалуйста, — в отчаянии воскликнула Розмари. — Надеюсь, вы не ушиблись?!

— Мы все уберем, — подхватил Джон, — боюсь, это мы виноваты.

— Я тоже так думаю, — сердито ответила официантка, — не знаю, что скажет Мэгги обо всей этой разбитой посуде! Почему вы не поставили свою трость в стойку для зонтиков у двери? — она потирала ушибленную ногу.

— Смотри… — прошептала Розмари Джону. — Посмотри туда!

Джон обернулся и уставился в ту же точку, что и Розмари. У двери, ведущей в кухню стояла пожилая женщина, ее волосы были собраны в узел, она с тревогой всматривалась в происходящее. На ней был передник, из-под него высовывалась кофта ручной вязки.

— С тобой все в порядке, Флорри? — спросила она с беспокойством, затем, заметив осколки на полу, простонала: — Флорри, как тебя угораздило?

К тому моменту разбитую посуду уже собрали на поднос.

— Пожалуйста, леди, сядьте, — продолжала полная женщина, — я сейчас принесу вам чаю. Флорри, лучше сходи за тряпкой.

— Можно, я ее принесу, ведь это наша вина, — сказала Розмари. — «Перестань!» — прошипела она Джону, достаточно сильно толкавшему ее в бок.

Но Джон только тихо сказал:

— Посмотри на Карбонеля!

Черный кот стоял у двери, ведущей на улицу, он задрал хвост, выгнул спину, драл когтями циновку и издавал какие-то странные звуки.

— Что с ним случилось? — с тревогой спросила Розмари.

Джон так же как и Карбонель стоял уставившись в одну точку.

— Вон там, в углу! Стойка для зонтиков.

В углу, рядом с дверью стоял большой черный горшок, а в нем — два зонтика и посох. У горшка было три ножки и ручка сверху.

— Это колдовской котел, да? — задыхаясь произнесла Розмари.

Кот затих. Он развернулся и подошел к ним, высоко держа голову.

— Конечно, это он. Я узнал его, хоть он и начищен до блеска.

Идеально круглые стенки котла отливали свинцовым блеском, а опоясывавшая его медная полоска была отполирована так, что почти светилась.

— Кроме того, — продолжал Джон, — вон заплатка на дне, там, где он начал протекать. Ну так чего мы ждем? Надо его хватать и быстрее убираться отсюда, пока продолжается вся эта возня.

Розмари была потрясена.

— Нельзя взять его просто так. Это называется воровство. Нужно придумать, как заполучить его честным путем. Но сначала мы должны здесь все прибрать. Ты собери тосты с маслом, которые валяются на полу, а я схожу за другой тряпкой.

Розмари поспешила на кухню. Мимо нее прошла официантка с веником и щеткой. На кухне она встретила только Мэгги, которая, увидев входящую Розмари, воскликнула:

— Уходи отсюда, девочка. Как будто мало бед ты сегодня натворила.

— Я знаю, — сказала Розмари с раскаянием. — Я чувствую себя очень виноватой, вот и подумала, что лучше сходить за тряпкой и помочь все убрать. Я бы могла отдраить пол, когда он высохнет, если позволите.

— Да не в этом дело. Жалко сервиз.

В ее голосе послышалась легкая дрожь, и, к ужасу Розмари, круглое лицо Мэгги сморщилось, и она разрыдалась.

— Не надо, — воскликнула Рози, — пожалуйста, не плачьте! Что произошло, скажите мне, и вам будет легче. У меня где-то был чистый носовой платок, я точно знаю, что брала его с собой, — и после длительных поисков она вытащила платок из гольфа и протянула женщине.

Мэгги не взяла платка, но перестала плакать и вытерла глаза своим собственным.

— Дело в сервизе, — сказала она коротко, — продолжая утирать слезы. — Девушки, которых мы нанимали для мытья посуды, били так много чашек, что мы решили отказаться от их услуг, и, кроме того, мы