— С такими дамами ничего не поймешь, — мрачно сказал старик, — не исключаю, что для угля, — и он переключил внимание на грустного молодого человека, который хотел купить граммофонные пластинки.

Дети отошли прочь и сели на старый чемодан.

— Теперь вопрос в том, — сказал Джон, — какой магазин может принадлежать пожилой артистичной леди.

— Рядом с собором довольно много магазинчиков, торгующих поделками и сувенирами, — сказала Розмари, — по большей части они принадлежат как раз подобным людям.

— Мне кажется, ты права, — сказал Карбонель. — Собор недалеко.

— Я считаю, нам надо съесть бутерброды на газоне у собора, тогда не придется таскать их с собой, — предложил Джон. — Интересно почему еда перестает быть тяжелой, когда она оказывается в желудке. Наверное, это как-то связано с равновесием.

Они дошли до собора и сели на скамейку в тени огромного серо-золотого здания.

В небе кружили и кричали грачи. Часы над западным входом пробили одиннадцать. Это были замечательные часы: с двумя толстыми маленькими ангелочками, стоящими по бокам. В руках ангелочки держали молоточки, которыми каждые четверть часа били по колокольчику. К тому времени, как ангелочек собирался ударить по колокольчику в знак того, что прошло полчаса, Джон и Розмари уже съели свои сосиски в тесте и сэндвичи с вареными яйцами. Карбонель доедал свой бутерброд с паштетом из анчоусов, который Розмари взяла специально для него. Когда же часы пробили двенадцать, они покончили с пирогами и целым пакетом огромного красного крыжовника. Карбонель нетерпеливо ходил вокруг скамейки — к сильному неудовольствию воробья, жадно следившего, как Розмари стряхивала крошки с ладони.

— Как глупо со стороны людей из всего создавать проблемы, — сказал Карбонель с презрением, когда они собрали бумагу, в которую были завернуты бутерброды, и оглядывались в поисках урны. — Мы не собираем кости от рыбы, которую едим, мы просто съедаем и то и другое. Опрятно и экономно.

— Ну, я лично совершенно не собираюсь есть эту оберточную бумагу, — сказал Джон. — Ладно, пошли обойдем все магазины, похожие на художественные, начиная от площади перед собором и до конца этой большой улицы.

— Подождите минутку, — сказал Джон. — Что мы будем говорить, заходя внутрь? Мы же не можем просто войти и попросить показать нам котел для угля.

— А я знаю, что надо делать, — предложила Розмари, — давайте, как это делают в книгах, будем вступать с людьми в беседу и узнавать, какое у них отопление. Ведь котел ни к чему, если отопление газовое или электрическое.

— А ты неглупый ребенок, — похвалил ее Карбонель.

Розмари зарделась от удовольствия.

Кот продолжал:

— А я буду прислушиваться к разговору, и если они скажут, что пользуются углем, вы заговаривайте им зубы, а я попытаюсь побродить по магазину и поискать — нет ли где котла?

— Хорошо, — согласилась Розмари, пойдемте в первый магазин. Я как раз о нем думала.

Магазин находился в конце небольшой террасы, выходящей к собору, назывался он «Бижутерия». На витрине лежали броши из рыбьих костей, шкатулки и пепельницы. Там был еще большой горшок с сушеными маковыми головками, покрытый красной и голубой эмалью. Розмари вошла в магазин даже не подумав, как именно она начнет разговор. Герои книг никогда не объясняют, как они это делают. Такое ощущение, что они от рождения обладают этим даром.

Женщина за кассой оживилась:

— Я тебя слушаю, милочка. Что тебе нужно?

Женщина была худая, с челкой, в расшитой крестьянской блузке. Розмари совершенно растерялась. Она стояла, тупо глядя на женщину, и судорожно пыталась придумать, что бы ей такое сказать. Только услышав как Джон, стоявший у двери с метлой в руках, прошипел: «Ну же!» — она пришла в себя. Заметив поднос с открытками, Розмари выпалила:

— Можно посмотреть вот это?

— Каждая по шесть пенсов, — сказала женщина, — это ручная работа. Куда лучше, чем фотографии, так, по крайней мере, мне кажется.

Розмари посмотрела на них с сомнением. Шесть пенсов казались слишком большими деньгами, чтобы заплатить за открытку, а картинки были настолько непонятными, что сложно было сказать, что именно на них изображено. Розмари просматривала их в отчаянном молчании. Наконец, она выбрала одну, на которой, как ей показалось, была нарисована Рыночная улица, и с огромным сожалением отдала шесть пенсов. Карбонель терся об ее ноги. Он не мог говорить с Розмари, потому что метлы у нее в руках не было, но она прекрасно понимала, что он имел в виду. Розмари собралась с духом и сказала:

— Замечательная погода сегодня! Совсем… совсем не такой день, в который приятно сидеть у огня.

Женщина посмотрела на нее с некоторым удивлением, но вежливо согласилась и добавила, как будто уже знала, что Розмари нужно:

— По крайней мере, не при теперешних ценах на газ. А вообще-то я люблю вечерком посидеть у камина.

Розмари схватила открытку и выбежала на улицу, где ее ждал Джон.

— Газ! — торжествующе крикнула она и показала Джону открытку. — Я думаю, мы можем послать ее твоей сестре, тогда моя покупка не будет выглядеть так глупо. Открытка стоит шесть пенсов.

— Знаешь, по-моему художник зря выбрал день, когда был такой сильный туман. Слушай, а ты ужасно смешно выглядела, когда стояла там как вкопанная.

— Тем не менее, я выяснила то, что нужно. Теперь твоя очередь.

В следующем магазине было множество медных изделий, украшенных орнаментом: дверные колотушки и щипцы для орехов, пепельницы и маленькие колокольчики в виде девушек в кринолинах, дощечки с выжженными на них пословицами вроде: «Нет худа без добра». Джон вручил Розмари метлу и вошел в магазин. Высокий худой мужчина смахивал пыль с полки с китайскими безделушками.

— Скажите, пожалуйста, сколько стоят вон те медные вилки для поджаривания тостов? — спросил Джон.

— Десять шиллингов и шесть пенсов, — ответил мужчина, оторвавшись от своего занятия.

— О! — сказал Джон, — дело в том, что мой дядя просто-таки помешан на тостах. Ему может не понравиться эта вилка. Он настаивает, чтобы для огня использовали только уголь, по его мнению, это лучше для тостов.

— Ну, а я пользуюсь электричеством, — сказал мужчина. — У нас есть одно из этих приспособлений, из которого тосты выскакивают сами, когда поджарятся.

— А вы никогда не делали тосты на углях?

— У нас нет камина. Жена говорит, что от него много грязи. Хотя, должен сказать, с камином намного уютнее.

— Я тоже так думаю, — сказал Джон, — знаете, я все-таки решил, что дядя не захочет жарить тосты на меди, так что не буду покупать вилку, но все равно, спасибо, — и Джон вышел из магазина.

— Вот видишь, это очень просто, — сказал он гордо, — и я не потратил ни пенни.

— Не знаю, по моему, ты зря сочинял всю эту чепуху про своего дядю, — сказала Розмари.

— Так я и не сочинял, — скромно заметил Джон, — у меня действительно есть дядя, который помешан на тостах. Ладно, пошли. Теперь ты иди в этот магазинчик с вышивками. Но если надумаешь покупать что- нибудь, бери лучше фотографии собора, они дешевле. Но у них ничего не вышло. Женщина за прилавком была занята покупателями и не захотела вступать в разговор.

Дети продолжали ходить по магазинам, и если они узнавали, что кто-нибудь топит углем, Карбонель тут же проскальзывал за прилавок. Пару раз его, правда, вышвыривали оттуда. Они постепенно спускались по широкой улице, прошли Ратушу и богадельню и вышли прямо к железнодорожной станции, где располагались одни офисы да несколько мелких магазинчиков, торговавших газетами и табаком. К этому моменту они посетили одиннадцать магазинов. Уже давно перевалило за полдень, они устали, кроме того было жарко, и первоначальный запал прошел. Они не нашли ничего похожего на котел.