Я велик и силен, я бесстрашен и зол;Мне печали веков разожгли ореол,И он выше, все выше пылает!Он так ярко горит, что и солнечный свет,И сиянье блуждающих звезд и кометБудто пятна — в огне освещает!Будет день, я своею улыбкой сожгуВсех систем пузыри, всех миров пустельгу,Все, чему так приятно живется…Да скажите же: разве не видите вы,Как у всех на глазах, из своей головы,Мефистофелем мир создается?!Не с бородкой козла, не на тощих ногах,В епанче и с пером при чуть видных рогахЯ брожу и себя проявляю:В мелочь, в звук, в ощущенье, в вопрос и ответ,И во всякое «да», и во всякое «нет»,Невесом, я себя воплощаю!Добродетелью лгу, преступленьем молюсь!По фигурам мазурки политикой вьюсь,Убиваю, когда поцелую!Хороню, сторожу, отнимаю, даю —Раздробляю великую душу моюИ, могу утверждать, торжествую!..
На прогулке
Мефистофель шел, гуляя,По кладбищу, вдоль могил…Теплый, яркий полдень маяЛик усталый золотил.Мусор, хворост, тьма опенок,Гниль какого-то ручья…Видит: брошенный ребенокВ свертке грязного тряпья.Жив! он взял ребенка в руки,Под терновником приселИ, подделавшись под звукиДетской песенки, запел:«Ты расти и добр, и честен:Мать отыщешь — уважай;Будь терпением известен,Не воруй, не убивай!Бога, самого большого,Одного в душе имей;Не желай жены другого;День субботний чти, говей…Ты евангельское словоТак, как должно, исполняй,Как себя люби другого;Бьют — так щеку подставляй!Пусть блистает добродетельНесгорающим огнем…Amen! Amen![2] Бог свидетель,Люб ты будешь мне по нем!Нынче время наступило,Новой мудрости пора…Что ж бы впрямь со мною было,Если б не было добра?!Для меня добро бесценно!Нет добра, так нет борьбы!Нужны мне, и несомненно,Добродетелей горбы…Будь же добр!» Покончив с пеньем,Он ребенка положилИ своим благословеньемВ свертке тряпок осенил!
