Каждый русский полк состоял из двух батальонов. Первый батальон занимал определенный участок первой линии, второй выстраивался позади. Такое расположение представляло большие удобства. Вторая линия являлась поддержкой первой, резервом ее.
Не все полки были выведены из укрепления, часть их царь оставил в лагере – охранять тыл своего построения. Оставленные солдаты крайне огорчились, узнав о своей роли в битве.
– Али мы обсевки в поле? – кричали они сердито. – Не можем бить шведа?
Только тем их и утешили, когда сказали, что им также найдется дело в бою.
По фронту, перед полками, были расставлены пушки; в армии Петра их было семьдесят две, у шведов – значительно меньше.
На флангах Петр поставил кавалерию: слева – Меншикова, который уже вернулся, разделавшись со Шлиппенбахом; справа – Боура.
Шведы выстроились в одну линию, и линия их оказалась короче русской. Петр нахмурил косматые брови над круглыми ястребиными глазами.
– Плохо, плохо! – озабоченно бормотал он. – Плохо, что наша линия длиннее.
– Что ж тут плохого, государь? – вмешался Шереметев, – Охватим шведа, в мешок возьмем.
– Карл-то не дурак, не меньше твоего понимает! – сердито возразил царь. – Как повернет к Днепру, только мы его и видели. Опять начинай войну сначала!
– Там Скоропадский, ваше величество!
– Э! Швед его сметет. Нет, Карлушу пугать не надобно. Приказываю: снять шесть драгунских полков с правого крыла и отправить к Скоропадскому. Надо задержать гостей, чтоб не ушли от нас прежде пированья.
– Опасно, государь: уравниваете силы…
– Больше побеждают разум и искусство, нежели множество! – внушительно молвил Петр.
Карл XII в самом деле подумывал об отступлении. Но когда с правого фланга русских потянулись, оставляя поле боя, бесконечные, как показалось шведам, ряды русской конницы, король приободрился и решил: «Быть генеральной баталии!»
Русским войскам был объявлен приказ Петра перед боем:
Солдаты и офицеры выслушали обращение полководца в суровом, сосредоточенном молчании.
Генеральная баталия началась в восемь часов утра. Русские и шведские полки медленно двинулись навстречу друг другу. Земля дрожала под мерной поступью пехотинцев.
Впереди русской армии в торжественном молчании шел весь генералитет. Возглавлял шествие царь Петр с обнаженной шпагой в руке, за ним – фельдмаршал Шереметев, генералы, генерал-лейтенанты, генерал-майоры, бригадиры, полковники…
В таком порядке прошли несколько сот шагов, к линии, заранее намеченной жалонерами.[90] Петр остановился и обернулся к Шереметеву. Генералы замерли на месте. Остановилась и вся армия.
– Господин фельдмаршал! – звучно заговорил Петр, и голос его достиг первых рядов русского войска. – Поручаю вам мою армию и надеюсь, что в начальствовании оною вы поступите согласно предписанию, вам данному, а в случае непредвиденном – как искусный полководец. Моя же должность – надзирать за всем вашим начальствованием и быть готовым на сикурс[91] во всех местах, где требовать будет опасность или нужда.
Военачальники быстро разошлись к своим дивизиям и полкам. Петр вступил в командование первой пехотной дивизией: на большее он не претендовал по своему скромному чину полковника.
Петр на коне отъехал ко второй линии и стал во главе второго батальона Новгородского пехотного полка, входившего в состав его дивизии.
Новгородский пехотный полк, переодетый в серые мундиры новобранцев, занимал самый центр русской боевой линии.
Шведы подошли к поджидавшей их русской армии на пушечный выстрел. Грянул залп русских орудий.
«Новоманирные» русские пушки, к устройству которых немало трудов приложил царский токарь Егор Марков, стреляли прекрасно, нанося шведам большой урон.[92]
Но и шведы держались хорошо. Смыкая ряды, редевшие после русских выстрелов, они стойко шли вперед.
Вот уже шведы всего в двадцати пяти саженях расстояния от линии русских войск. Загремели ружейные залпы.
Русские войска стояли, по рассказу очевидца, «как неподвижные стены».
Раздалось громовое «ура», и войска сошлись врукопашную. Дело артиллерии закончилось, пушкари взяли ружья и стали в шеренги второго батальона.
Всю силу своего натиска шведы устремили на полк в серых мундирах – «слабый полк новобранцев», как донес им предатель-немец, сбежавший из армии Петра. Но не поддавались «новобранцы» под ударами опытнейших шведских бойцов. В пороховом дыму виднелись суровые усатые лица новгородцев; штыком они владели превосходно, и немало шведских мастеров рукопашного боя, охнув, почувствовали в теле острие русского штыка. Сомнение закралось в умы шведских солдат, которым начальники обещали легкую победу. Но раздумывать было некогда – сзади напирали новые шеренги.
Напряжение боя достигло крайних пределов. Множество убитых и раненых лежали под ногами бойцов. Стоны, брань, боевые возгласы на разных языках звучали над полем боя.
И вот… русская линия начала подаваться. Не могли выдержать ни беззаветная храбрость, ни боевое искусство новгородцев – ведь на них обрушился весь цвет шведской армии.
Русские солдаты попятились под натиском во много раз превосходившего численностью врага. Момент был опасный. Шведы могли хлынуть в образовавшийся прорыв и ударить русским в тыл.
– За мной! – загремел Петр, покрывая голосом шум боя, и бросился на коне вперед.
Шеренги второго батальона беглым шагом последовали за царем.
Илья Марков оказался в самой кипени боя. Перед ним мелькали свирепые вражеские лица под шапками незнакомой формы, на него замахивались, но он отражал удары, сам колол, бил прикладом.
Царь тоже колол и рубил врага, забыв об опасности, забыв, что по-настоящему не место ему, полководцу, в рядах рукопашных бойцов. Пуля пробила Петру шляпу, другая расплющилась о серебряный нагрудный крест, третья пробила седло.
Шведы дрогнули и отступили. Центр русской линии был спасен.
Повсюду натиск врага был отбит, повсюду русские уже начали теснить противника. Переломный момент битвы миновал; она была проиграна шведами. Они пытались теперь отойти с поля боя, сохранив хотя бы часть своих сил.
Петр не хотел дать врагу этой возможности. Русская конница начала охватывать неприятеля с флангов. Противник ожесточенно сопротивлялся. Все перемешалось: кавалерия, пехота, русские, шведы… Выстрелы почти смолкли. В воздухе вздымались сабли, пики, приклады. Позвякивала сталь о сталь.
И вдруг неотвратимый страх охватил шведскую армию. Еще недавно храбро сражавшиеся воины в ужасе бросали оружие: они увидели, что их обходят! Затем распространился слух, что убит король, что погибли все генералы. Кто-то будто бы видел, как ядро ударило в королевскую качалку и Карл, мертвый, упал на землю. Но слух этот был ложный. Карл уцелел, хотя лошади, возившие качалку, были перебиты и охранявшие короля драбанты[93] погибли почти все. Карл испытал позор поражения: он был разгромлен противником, которого так легкомысленно недооценивал. Он понял это, когда увидел, что его «непобедимое» войско бежит.
Немногие оставшиеся при Карле слуги посадили его на скрещенные пики, но напрасно взывал он к бегущим: «Шведы, остановитесь!..» Голоса его никто не слышал.
Шведы еще надеялись укрепиться в траншеях, возведенных ими у стен Полтавы, но там уже
