Впечатления в целом были удручающими. Если не считать плит улицы, во многих местах пробились трава и какие-то куцые деревья, в одном месте вообще были бурные заросли, видно где-то там к поверхности подходила вода, и песок, песок повсюду.

Сами здания тоже не внушали доверия. Порою казалось, что они могут обрушиться в любой момент, настолько обшарпанными выглядели стены. А в добавок – какой-то странный запах. Наверно, запах запустения.

– Ничего себе! – шедший рядом со мной Тенсино кивнул вперед.

Там прямо посреди улицы застыли остатки каких-то машин. Искореженные, сожженные, явно подкарауленные здесь, а затем расстрелянные из ближайших домов.

Дома тоже носили следы ответного огня. Стены выщерблены, кое-где, вроде, покрытые копотью, хотя, может, то была просто грязь в нескольких местах чернели пробоины, нанесенные каким-то более серьезным оружием типа гранатомета, а то и орудия.

– Наверно, это и есть тот разгромленный отряд, – сказал я.

Вряд ли неведомая банда решится повторить засаду в том же самом месте, только люди явно напряглись еще больше, и ожидание боя стало просто непереносимым. На всякий случай мы продолжали двигаться прежним порядком и со всеми прежними мерами предосторожности, включая осмотр всех домов.

По мере приближения, картина разгрома становилась все более зловещей. Никто и не думал убирать трупы. Несколько дней жары лишь способствовало их скорейшему разложению, и в воздухе висел противный сладковатый запах мертвой плоти, слегка перемешанный с застаревшей гарью, да вились неисчислимые полчища мух. При нашем приближении прочь рванули какие-то мелкие зверьки, судя по тяжести бега – падальщики.

– Лихо их! – пробурчал сзади кто-то из бойцов.

– Устав читать надо, – чуть более резко, чем хотелось, оборвал я. – В той части, где говорится об охранении на марше. И не лезть, очертя голову.

Ближайшие к нам машины были подобием наших грузовиков, приспособленных для перевозки людей, или же – аналогом армейских автобусов, по наличию в них комфорта. Впрочем, былой комфорт больше угадывался, очень уж все было разворочено, а потом еще и сожжено. Никакой брони не было, потому машины явно не являлись боевыми.

Так и запишем – остатки транспортов для перевозки людей, повторил я по себя. Что ж они на таком, да без разведки в город сунулись? Ведь прерванная связь сама по себе должна наводить на мысль о разнообразных случайностях.

Но и банда была странная. Рядом с некоторыми трупами, сами трупы, точнее – останки, мы не рассматривали, валялось оружие, словно нападавшие имели свои прекрасно оснащенные склады, и не нуждались в трофеях. Духи-то обычно подбирали все. Или – не смогли разобраться в принципах работы?

Стараясь не дышать глубоко, я подошел к одному из убитых, наполовину обгрызанному, покрытому мухами так, что казался черным, и подобрал лежащий рядом с ним предмет.

Начиная с определенного этапа все, что производится человеком и предназначается для конкретной цели поневоле похоже между собой. Тем более, когда речь идет о стрелковом оружии. С одной стороны – требования анатомии, ведь «стрелялку» должно быть удобно держать в руках, с другой – обычные законы механики и баллистики.

Пуля должна покидать оружие через ствол, причем, от его длины зависит начальная скорость и дальность боя. Приклад улучшает упор и способствует меткости, особенно, когда стрельбу приходится вести дальше нескольких десятков метров. На оружии должен иметься предохранитель, чтобы не допустить случайного выстрела. «Стрелковая» рука должна помещаться возможно удобнее. Точно так же обязателен магазин, в котором располагаются патроны, ну, и так далее и тому подобное. Так чего же тут особо разбираться?

Оружие местных аборигенов по габаритам было чем-то средним между десантным «калашниковым» и АКСУ. Приклад откидной имелся, как же без него? Тоже рукоять рядом с курком, лишь газовой трубки не видно, да и ствол покороче, а калибр… Я присмотрелся и невольно присвистнул. Тут же как у ДШК, а то и КПВТ! То-то магазин был необычайно широким!

Все же, я скорее бы предположил, что в руках у меня не автомат, а пистолет-пулемет. Наподобие наших ППШ или немецких МП. Ну, не походил он на оружие дальнего боя! Никак не походил! Кстати, у того же МП калибр тоже был не семь с чем-то там (семь девяносто два, помню, конечно), а девять – под парабеллум.

Что было хорошо – весила игрушка немного, гораздо меньше, чем должна бы по любым расчетам, и это поневоле наводило на мысль о каких-то сплавах, пошедших на конструкцию. В остальном… Палец нашарил полоску с выемкой, явный предохранитель. Теперь посмотрим, в каком положении она запирает затвор… Понятненько…

Единственное – пришлось повозиться в поисках защелки, удерживающей магазин. Но – нашел, и отсоединил рожок несколько непривычной формы. Теперь передернуть затвор… Кажется, так…

Вопреки ожиданиям, никакого патрона в стволе не оказалось. Да что это за солдат такой, в опасный момент не подготовивший оружие к стрельбе! Ясно, почему их тут всех положили тепленькими!

Патроны в магазине были непохожими на любые, которые я когда-либо видел в жизни. Пуля, гильза – чего уж такого, однако вместо привычного металлического цилиндра с донышком последняя напоминала… Напоминала…

Спрессованный по размерам порошок? Наверно. Других слов у меня не было. Не филолог бо еси, а пехотный офицер.

Сзади с любопытством надвинулся Тенсино.

Артиллерист повертел в руках выщелкнутый мной патрон и авторитетно заявил:

– Безгильзовые боеприпасы. Слушай, давай попробуем стрельнуть.

Любой мужчина остается ребенком на всю жизнь. Словно мы не настрелялись из всего, что только может стрелять! Но тот же Тенсино некоторое время носился со старым ППШ, найденном нами на поле боя, у меня был маузер, комсорг до сих пор не может расстаться с винчестером…

По всем действующим правилам оружие мы были обязаны сдать, только выполняли это зачастую с изрядной задержкой. А кое-какие наиболее раритетные экземпляры дарили особисту Серафиму, который собирал коллекцию. Только в Союз эти сокровища все равно не увезешь, и скорее всего, сменщика ждал шикарный подарок.

– И поднимем тревогу? – в занимаемом нами городе все еще было тихо, и я представлял, какие чувства породит внезапно раздавшаяся очередь.

– Ерунда! – отмахнулся Тенсино. – Скажем – померещилось.

И тут внутри дома, рядом с которым мы стояли, раздался взрыв. Судя по громкости – нечто вроде гранаты.

Разговор мгновенно прервался. Позабыв про собственные наставления, я рванул внутрь, преодолел пару пролетов и оказался в длинном коридоре.

Там висела пыль. Одна из дверей была снесена, а рядом стоял один из приданных нам саперов, и очумело тряс головой. Еще трое солдат выглядывало из соседнего помещения.

– Что случилось? – никто не стрелял, и вопрос был закономерен.

– Растяжка, товарищ старший лейтенант, – излишне громко сообщил сапер. – Смотрю – дверь, стал открывать, вижу – там какая-то проволока. Или веревочка. Ну, я и отпрыгнул за стену. А оно как рванет!

Сапер извлек откуда-то сигарету, и попытался прикурить. Пальцы его заметно дрожали. Я поднес солдату зажигалку, и лишь после этого заглянул в квартиру.

Ничего такого, что стоило бы защищать, здесь не было. Посеченные осколками стены, деревянный замусоренный пол, окна, давно лишившиеся стекол, россыпь стреляных гильз.

Отсюда не столь давно велась стрельба по беззаботно въехавшему в город отряду. Я даже выглянул в окно, убедившись, что с этой позиции можно было бить на выбор по судорожно мечущимся людям.

Гильзы были вполне знакомыми, от АК, что ровным счетом ни о чем не говорило. Бессмертным