Свидетель С-ких М. Г., старший научный сотрудник.

— Когда я познакомился с ним, Борубаев показался мне скромным юношей, который отличался застенчивостью, серьезностью. Несколько раз разговаривал со мной по поводу своего здоровья. Узнав, что моя жена — специалист по вопросам иглоукалывания, просил меня рекомендовать ей себя для дальнейшего лечения после выписки. Несколько раз затем я видел его в лаборатории жены, после чего он надолго исчез из моего поля зрения. Несколько лет спустя на вечере в редакции центрального журнала, куда меня пригласили, я вдруг увидел Борубаева в роли ученого, «человека феноменальных способностей». Меня очень удивило, что больного юношу кто-то может всерьез воспринимать как специалиста по восточной медицине, Учителя!

— Чем вы можете это объяснить?

— Лишь одним — малодоступностью сведений о восточной медицине, недостаточной информированностью интересующихся.

Как себя повел Борубаев, увидев вас в редакции?

— Вначале он как будто стушевался, но взял себя в руки и дальше вел себя довольно непринужденно. По-видимому, ему присуще умение быть в центре внимания, производить нужное впечатление на окружающих. Его можно было сразу понять, хотя он не говорил прямо, выбирал соответствующую форму. По сравнению с ним Мирзабай выглядел как большой простодушный ребенок.

— Что вы можете сказать о так называемых экстрасенсах?

— Увы! До сих пор не проведено квалифицированной государственной клинической проверки, которая дала бы однозначный ответ: есть лечебный эффект воздействия экстрасенсов на пациентов или нет? А шарлатаны этим пользуются!

— Поддерживали ли вы личные отношения с Борубаевым?

— Никаких, кроме тех, о которых я сейчас сказал.

Обвиняемая Калинаускене В. И.

— Понятно ли вам обвинение в заранее не обещанном укрывательстве преступления — убийства, совершенного с особой жестокостью в присутствии вас и вашего мужа? Что вы можете пояснить по этому поводу?

— В марте Абай позвонил из Москвы и сказал, что хотел бы приехать в Вильнюс отдохнуть и полечиться, что у него расходились нервы, потому что Мирзабай провел его через стрессы, унижения, заставлял нищенствовать… Все в таком духе. Мне не хотелось, чтобы он приезжал, мы с мужем хотели пожить спокойно. Но что-то было в его голосе жесткое, злое. Я поняла, что он все равно приедет. И от этого только произойдут еще большие недоразумения и неприятности.

— Он приехал один?

— Да. Первые несколько дней он провел у своего знакомого, тоже интересовавшегося проблемами медицины. Потом он попросил свою знакомую, которой предварительно дал на проезд денег, слетать в Каракалпакию за Мирзабаем. Абай говорил, что все вечера проводит дома, никуда не ходит. И хотя о его приезде в Вильнюсе знали его знакомые, никто не пожелал с ним встречаться, чего раньше практически не могло быть.

— Дальше, пожалуйста.

— Когда приехал Мирзабай, он тоже остановился на той же квартире, где жил Абай. Абай говорил мне, что с приездом Мирзы телефон не умолкал. Мирзабая благодарили за гостеприимство в Каракалпакии, приглашали в гости.

— Одного или вместе с Абаем?

— Вдвоем. Но Абай, как правило, отказывался от визитов, потому что эти же люди не желали его видеть в те дни, когда Мирзы не было в Вильнюсе.

— Это достоверно известно?

— Да. Несколько раз он звонил мне, был откровенен, смущен случившимся. Жаловался на то, что Мирзе не оказывается почет, соответствующий его возрасту. Потом он рассказал, как его унизили в доме одного общего знакомого. Там возник острый разговор, в нем принял участие и Валентас, который когда-то тоже считался учеником Абая, ездил в Каракалпакию и в Ош, но начал отходить от Абая. Валентас при всех заявил, что знания Абая очень поверхностны. В тот вечер Абай будто бы повел себя неэтично в отношении одной из присутствующих, и хозяин дома хотел якобы с ним расправиться…

Обвиняемый Калинаускас А. В., 33 года, беспартийный, женат, художник общества фотоискусства. Мера пресечения — подписка о невыезде.

— В конце марта, незадолго до того, как все случилось, я случайно встретил Абая и Мирзу. Я заметил, что Абай чем-то расстроен. Понял, что с ним что-то произошло, спросил, в чем дело. Абай ответил, что несколько человек, которых я знаю, оскорбили его и теперь он не знает, кто остался ему другом, а кто — нет. Моя жена и я всегда относились к Абаю с большим уважением, а он тоже никогда не причинял нам никакого вреда, держался корректно и вежливо. Кроме того, мне было известно, что он согласовал свой приезд в Вильнюс с моей женой, поэтому я предложил ему располагать нами. Абай смягчился, оказал: «В вас я всегда был уверен…» Я спросил, надолго ли он останется в Вильнюсе. Он ответил, что должен расставить акценты в своих отношениях с людьми, которые повели себя не должным образом. Я поинтересовался также, как продвигается его научная работа, но Абай ответил, что сейчас у него другие заботы и, если мы не отменили своего приглашения, он хотел бы переехать к нам. В конце разговора, когда мы ехали в такси, он сказал, что вызвал в Вильнюс своих учеников-каратистов, которые помогут ему рассчитаться с обидчиками.

— Назвал ли Абай тех, кто должен был прибыть?

— Да. Пестрецов, Седов, Бушмакин…

— Кого-нибудь еще? Припомните.

— Талгат Нигматулин.

Обвиняемый Седов И. В.

— «Звонил Абай, — передал мне Пестрецов. — Просил тех из ребят, кто свободен, срочно прилететь в Вильнюс. У него какие-то неприятности». — «Лечу», — сказал я. «Кроме нас двоих, полетит еще Бушмакин…»

— Где вы остановились в Вильнюсе?

— Нам предоставили жилье Калинаускасы, у них квартира в центре города.

— Как Абай предложил вам проучить своих недругов?

— Он поручил мне, Капинаускасу и Григорию поехать к Янкаускасу и потребовать у него долг — двести рублей, которые тот брал в Каракалпакии на обратную дорогу. «Потом, — сказал Абай, — его нужно ударить».

— Избить?

— Абай сказал: «Ударить». Нам показалось, что Абай устраивал испытание для своих учеников. Хотел узнать, можно ли на нас положиться.

— А если бы Абай приказал вам избить родителей?

— Мы верили Абаю как Учителю. Считали, что такой приказ он не отдаст.

— Янкаускас дал вам деньги?

— Он сказал, что не считает себя должником Абая. Тогда один из нас сказал: «Абай приказал тебя ударить…» — «Что ж, — ответил он. — Ударь, если тебе от этого будет легче…»