Выиграв очередную партию всухую, он снова надел пиджак и сказал:
— Четверть седьмого. Вам, конечно, не терпится послать второе сообщение…
Ибо личный радиопередатчик был одним из тех удобств, которыми Уильям уже воспользовался в этот день.
С прибытием мистера Болдуина в Джексонбурге — или Марксвилле, как он стал называться с утра, — открылись невообразимые возможности.
— У меня есть здесь маленькое pied a terre,[30] — сказал мистер Болдуин, когда Уильям предложил ему пообедать в пансионе Дресслер. — Им занимался мой камердинер Кутберт. Я его еще не видел и хорошего не жду, но у Кутберта чувствительная душа, и он огорчится, если в день приезда я буду обедать не дома. Может быть, вы рискнете и пообедаете со мной?
Они отправились пешком, потому что мистеру Болдуину хотелось размять затекшие во время полета ноги. Держа Уильяма под руку, он шел, уверенно сворачивая в тихие переулки, и подробно расспрашивал его о событиях последних двадцати четырех часов.
— А где ваши коллеги? Я боялся, что они будут мне докучать.
— Они все уехали в горы, искать Смайлза.
— Прекрасно! Вы будете единственным зрителем последнего акта нашей маленькой драмы.
— А что толку? Радиостанция закрыта.
— Ее скоро откроют. А пока вам поможет Кутберт. Они с моим швейцарским помощником установили маленький передатчик, который, как мне кажется, неплохо работает. Я поддерживал с ними ежедневный контакт.
Даже на удаленных от центра улицах они наблюдали приметы нового режима. Дважды им пришлось прятаться, когда мимо с ревом проносились полицейские грузовики, набитые бледными арестантами. Кафе «Уилберфорс»[31] было переименовано в кафе «Ленин». Повсюду развевались красные флаги, которые уже дали толчок новой моде, судя по тому, что женщины на рынке щеголяли в искусно закрученных красных тюрбанах.
— Если бы я прилетел вчера, — с досадой произнес мистер Болдуин, — удалось бы избежать всей этой ненужной реорганизации. Господи помилуй, опять полиция.
Они скользнули в какую-то подворотню. Мимо них проехал очередной грузовик, и за спинами солдат пулеметного взвода Уильям разглядел осанистую фигуру Пэра Рассела Джексона.
Наконец они очутились на окраине города, в безликом железнодорожном квартале, где за частоколом из металлических труб и колючей проволоки размещались подъездные пути, склады и товарные платформы. Они отворили металлические ворота и подошли к бунгало.
— Это дом мсье Жиро, — сказал спутник Уильяма. — А вот и сам мсье Жиро, хотя, я думаю, представлять вас друг другу не требуется.
Бородатый контролер почтительно поклонился им с веранды.
— Мсье Жиро работает у меня уже довольно давно, — сказал мистер Болдуин. — Признаюсь, он держал со мной связь и тогда, когда вы имели удовольствие ехать вместе с побережья. Я внимательно и, говоря по чести, с беспокойством следил за кратковременным взрывом общественного внимания к его персоне. Если бы я осмелился слегка покритиковать профессию, которую вы представляете — на сегодняшний день с уникальным успехом! — то сказал бы, что вы, журналисты, пропустили во время путешествия с мсье Жиро прекрасный материал. Я читаю газеты с живейшим интересом. Они редко ошибаются стопроцентно, во всем. Так думает большинство людей, но те, кто в курсе событий, могут обычно разглядеть зародыш правды, частичку факта, как сердцевину в жемчужине, вокруг которой наросли красочные слои вымысла. В данном случае, к примеру, русский агент, замышлявший правительственный переворот, действительно существовал. И мсье Жиро действительно был важным посредником. Но он не был русским. Политика и коммерция очень, очень просты, но все же не так просты, как это изображают ваши коллеги. Мой камердинер Кутберт тоже был в одном поезде с вами. Он мог бы натолкнуть вас на эту мысль, но его было нелегко узнать. Он вел состав. Из-за того, кстати, что он не знал местных порядков, багажный вагон и попал в конце концов в Джексонбург.
— А можно узнать, — робко спросил Уильям, — раз уж вы так много мне рассказали, чьи интересы представляете вы?
— Свои собственные, — просто ответил маленький толстяк. — Я одинокий охотник… Пойдемте посмотрим, что нам наскребли на обед.
На обед им наскребли свежую речную рыбу и потушили в белом вине с баклажанами, а также диковинную местную птицу, сочетавшую в себе нежный вкус куропатки с корпулентностью индейки; ее зажарили, нафаршировав бананами, миндалем и сладким перцем. Еще наскребли новорожденную газель и вскипятили ее в материнском молоке. Еще — блюдо воздушных арабских пирожных и груду экзотических фруктов. Мистер Болдуин тоскливо вздохнул.
— Что ж, — сказал он, — думаю, нам не повредит один раз попробовать и такое. Тем больше мы будем ценить потом радости цивилизации. Прыжок с парашютом разбудил во мне аппетит. Хотя я, признаться, рассчитывал на что-нибудь более интересное.
Он выпил пищеварительные таблетки, похвалил кофе и выразил желание поспать.
— Кутберт в вашем распоряжении, — сказал он. — Дайте ему все, что хотите послать в газету.
Радиопередатчик находился внутри гаража, вернее, под ним. Антенна была искусно замаскирована под эвкалипт. Уильям смотрел, как первые слова его отвергнутого послания понеслись в эфир, к мистеру Солтеру, и затем тоже решил вздремнуть.
В пять часов, когда мистер Болдуин появился вновь, на нем был другой, более изысканный костюм, и он по-прежнему излучал доброжелательность и учтивость.
— Поедем в город, — предложил он, и они, конечно же, оказались у Попотакиса и уселись на закате в пустом баре.
— … Вам, конечно, не терпится послать второе сообщение. Надеюсь, вы окончательно разобрались в здешнем маленьком конфликте?
— М-м… по правде говоря, не совсем.
— Как? Вам еще что-то неясно? Ай-яй-яй, мистер Таппок, специальный корреспондент крупной газеты должен уметь связывать одно с другим сам. Все очень просто. Суть заключается в борьбе за право добычи эсмаильских полезных ископаемых, и, как их владелец, я хочу заметить, что их гораздо меньше, чем предполагалось. Особенно они интересовали правительства Германии и России, которые готовы были заплатить очень дорого. К несчастью для них, товары, которые они предлагали — сокровища императорских дворцов, древесина, игрушки и так далее, — не имеют большого спроса в Эсмаилии, во всяком случае, в президентских кругах. Президент Джексон давно хотел уйти в отставку, предварительно себя обеспечив. По счастью, я оказался в таком положении, что смог предложить ему за золотую концессию золото, и мои соперники встали перед выбором: отказаться от своих притязаний или свергнуть президента Джексона. Оба предпочли второй, более романтический путь. Немцы с поразительной недальновидностью сделали ставку на аборигена преступных наклонностей по имени Смайлз как на будущего диктатора. Его я никогда не воспринимал всерьез. Русские, действуя тоньше, купили Молодую партию Эсмаилии и, как видите, в данный момент торжествуют. Этого, я думаю, вам хватит для статьи.
— Да, — сказал Уильям, — большое спасибо. Мистер Солтер и лорд Коппер будут очень довольны.
— Боже мой, как плохо вы соблюдаете последовательность реплик! Сейчас вы должны были спросить, не хочу ли я передать что-нибудь британским читателям, а я бы ответил, что хочу. Слушайте: «Мощь найдет свое воплощение». Не «сила» — обратите внимание, — а «мощь». В других странах говорят «сила», и только мы, британцы, говорим «мощь». Вернуть порядок может одно: внезапное и жестокое насилие, а еще лучше — наглядная угроза его. В этой маленькой игре я оперирую весьма значительными суммами, а наши соотечественники, к сожалению, проявляют обидное равнодушие к финансовым потерям тех, кто добился большего, чем они. Поневоле вздохнешь о днях Пэма и Диззи.[32] Я обладаю некоторым влиянием в политических кругах, но война потребует слишком больших усилий. Видимость же общественной поддержки, которую может обеспечить газета — ваша, например, — придется очень кстати… Я не люблю отягощать свои дела международными проблемами и буду
