— Конечно, не понимаю. Йэн совершенно прав. Ты рехнулся.

Кирсти ушла более разгневанная, чем была, когда пришла сюда.

«Попытка объяснить ей ни к чему не привела, — подумал Гай. — Правильно кто-то сказал, что все расхождения во мнениях — это теологические расхождения». Он еще раз обратился к письму отца: «… Количественные критерии здесь неприменимы. Если спасена хоть одна душа, то уже одно это является полным вознаграждением за потерю лица…»

Транспортный самолет «дакота» пролетел над морем, затем свернул в сторону берега. Скучающие пассажиры — англичане и американцы, все мужчины, всех родов войск, все в невысоком чине — зашевелились и пристегнулись ремнями к металлическим скамейкам. Перелет через Гибралтар и Северную Африку был утомительным и по непонятным причинам затягивался. День подходил к концу, а они с рассвета ничего не ели. Это был совсем не такой самолет, на какой Гай сел в Англии. Никто из пассажиров, летевших с ним в первую бессонную ночь, до Бари не следовал. Наклонившись, Гай посмотрел в маленький бортовой иллюминатор и успел заметить миндалевые сады. Был конец февраля, и деревья уже полностью расцвели. Через несколько минут он уже стоял на земле рядом со своим вещевым мешком и чемоданом и докладывал о прибытии офицеру транспортной службы.

Согласно командировочному предписанию ему следовало немедленно явиться в английскую миссию при штабе антифашистских сил национального освобождения (Адриатика).

Гая ждали. За ним выслали джип, который доставил его к мрачному зданию в новом городе, где размещалась упомянутая организация. Ничто здесь не напоминало ему Италию, которую он знал и любил, — страну его школьных каникул, страну, которая приютила его после того, как ушла Вирджиния.

Часовой был отнюдь не приветливым.

— Согласно предписанию я должен явиться к бригадиру Кэйпу.

— Его сегодня нет. Вам придется подождать и переговорить с офицером службы безопасности. Рон! — крикнул он своему коллеге. — Скажи капитану Джилпину, что прибыл какой-то офицер и хочет видеть бригадира.

Несколько минут Гай молча стоял в темном вестибюле. Здание было построено в дофашистские времена в традиционном стиле — вокруг темного внутреннего дворика. Широкий лестничный марш из низких каменных ступенек уходил наверх, в темноту, ибо разбитые стекла в крыше были заменены промасленной бумагой.

— Электрический свет должен загореться с минуты на мину ту, — сказал часовой, — но положиться на то, что он не погаснет, невозможно.

Вскоре откуда-то из темноты вышел Джилпин.

— Да? — сказал он. — Чем могу быть полезен?

— Разве вы не помните меня по парашютной школе? Я был вместе с де Саузой…

— Де Сауза в войсках. А что, собственно, вас интересует?

Гай предъявил ему свое командировочное предписание.

— Впервые вижу…

— Но вы же не думаете, что это подделка, правда ведь?

— Мне должны были бы прислать копию. Я ничего не думаю. Просто мы обязаны соблюдать меры безопасности. — Напрягая зрение в темном вестибюле, Джилпин внимательно посмотрел на обратную сторону предписания и прочитал его еще раз. Затем обратил внимание на подозрительное, по его мнению, обстоятельство. — А не слишком ли долго вы сюда добирались?

— Да, перелет затянулся. Простите, вы что же, возглавляете эту организацию?

— Я здесь не старший, если вас интересует именно он. Там наверху есть майор, такой же алебардист, как и вы. — Он произнес это слово, почти не скрывая насмешливого тона, умышленно подчеркивая свое презрение к каким бы то ни было армейским традициям. — Я не знаю, чем он занимается. Он числится здесь офицером генерального штаба по вопросам взаимодействия. Как я понимаю, при отсутствии бригадира вы можете считать его старшим.

— А можно мне увидеться с ним?

— Это ваши вещи?

— Да.

— Вам придется оставить их здесь.

— А вы полагали, что я хочу взять их с собой наверх?

— Посмотрите здесь за ними, капрал, — сказал Джилпин, озабоченный, по-видимому, не столько их сохранностью, сколько подозрением, что в вещах может оказаться что-нибудь опасное, взрывчатка например. — Вы правильно поступили, что задержали этого офицера для выяснения, — добавил он. — Можете послать его к майору. — Не сказав больше ни слова Гаю, Джилпин повернулся и скрылся в темноте.

Другой часовой провел Гая к двери на антресолях. Четыре с половиной года превратностей войны приучили Гая к самым неожиданным встречам и приемам. Они приучили его и к тому, что время от времени он сталкивался на своем пути с этим офицером, фамилию или имя которого ему никогда никто не сообщал и который теперь приветствовал его с необычной теплотой.

— Так-так, — сказал он улыбаясь, — мы ведь встречались с вами когда-то. Вы, как я полагаю, удивлены больше, чем я. Я видел вашу фамилию в каком-то документе. Мы ждем вас вот уже несколько недель.

— Но Джилпин, видимо, не ждал.

— Мы стараемся по возможности ограничить Джилпину доступ к документам. Нам, правда, не всегда это удается.

В этот момент, словно символизируя что-то, свисавшая с потолка электрическая лампочка накалилась, несколько раз мигнула и загорелась ярким светом.

— А вы все еще майор, как я вижу, — заметил Гай.

— Да, черт бы их взял! Был подполковником почти целый год. Потом бригаду реорганизовали. Должности для меня в ней не оказалось. Поэтому-то меня и направили сюда.

Электрическая лампочка, снова символизируя что-то, замигала, потускнела и погасла.

— Никак не наладят работу электростанции, — пояснил майор, — то дадут ток, то выключат.

Они продолжали разговор в перемежающиеся периоды света и темноты, как во время летней грозы с молниями.

— А вам известно, чем вы будете заниматься здесь?

— Нет.

— Я тоже не знал, когда меня назначили. Да и теперь не знаю. А в общем-то здесь неплохо. Кэйп вам понравится. Он недавно выписался из госпиталя — был ранен под Салерно. В боях ему теперь больше не бывать. Завтра он все объяснит вам. Он и Джо Каттермоул должны поехать на совещание в Казерту. Джо — это довольно странный человек. На гражданке был каким-то профессором. Ужасно музыкальный. Но работает как дьявол. Делает все и за меня, и за Кэйпа. Джилпин — это отъявленный бездельник, вы уже видели его. Единственный, кто ладит с ним, — это Джо. Джо любит всех. Чертовски хороший парень, всегда готов заменить кого-нибудь и взять на себя дополнительную нагрузку.

Они поговорили об алебардистах, о достижениях и срывах Ритчи-Хука, о потерях и подкреплениях, о наборе новичков, перегруппировках, реорганизациях, переводах офицеров, из-за которых менялось лицо всего корпуса алебардистов. Электрическая лампа то горела ослепительно, то вдруг тускнела и начинала мигать, а то и совсем гасла. Собеседники долго еще продолжали называть фамилии общих знакомых алебардистов. Затем безымянный майор снова заговорил о самом Гае и заказал ему номер в отеле для офицеров. Когда лампа еще раз погасла, они оказались в абсолютной темноте и поняли, что солнце уже зашло за горизонт. Вошел денщик с керосиновой лампой.

— Пора укладываться, — сказал майор. — Я прослежу, чтобы вас устроили. А потом можно будет пойти поужинать.