— Скоро вы закончите это? — спросил Гай, обращаясь к старшему из сержантов.

— Да, если не помешают. Ведь не угадаешь, когда они снова заявятся и потребуют воспроизвести новые пункты высадки. Никак не подберут удовлетворяющие их по всем статьям.

— Они должны были бы высадиться на них этим летом, — вмешался Сузи. — Так они, по крайней мере, обещали.

— Я не давал никаких обещаний, — сказал Сэм, выпиливая лобзиком из красного дерева крохотные плитки для тротуара.

Гай оставил этих веселых, трудолюбивых людей и на пути в свой кабинет задержался в комнате эксперта по эффективности труда гражданских сотрудников мистера Оутеса.

Ни об одном из сотрудников штаба особо опасных операций нельзя было обоснованно сказать, что он не на своем месте, но, несмотря на скромную внешность, мистер Оутес казался Гаю странным. Толстенький, неразговорчивый человечек, он один из всех своих коллег был вполне уверен в себе. Все другие иди бессмысленно трудились, не жалея сил, перекладывая папки с документами из корзинки для входящих бумаг в корзинку для исходящих, или бездельничали, или плели интриги, или прятались от начальства, или брюзжали; все были так или иначе сбиты с толку. Один мистер Оутес верил, что по-своему помогает выиграть войну. Он был до мозга костей мирным человеком, и собственный путь казался ему предельно ясным.

— Имеется ли какой-нибудь ответ на мое отношение по поводу возвращения секретаря-машинистки?

— Ответ отрицательный, — сказал мистер Оутес.

— Но у Килбэннока три машинистки.

— Уже не три. Двух я только что отобрал. Пока осталась одна миссис Трой, которая официально состоит у них в штате, но ее работа, кажется, проходит главным образом вне этих стен. Фактически ее положение в этом штабе в какой-то мере ненормальное. Я подниму вопрос об этом на следующем совещании об использовании рабочей силы.

Со времени последнего визита Гая обстановка в кабинете мистера Оутеса пополнилась весьма эффективно выглядевшим предметом: сложной машиной, на вид более современной конструкции, чем любой постоянный экспонат музея, в котором они находились.

— Что это такое вы приобрели?

На лице мистера Оутеса появилась гримаса удовлетворения.

— О, вы задели мое слабое место. Эту машину можно без преувеличения назвать моей любимицей. Абсолютно новая. Ее только что прислали самолетом из Америки. На ее установку потребовалось затратить пятьсот шестьдесят человеко-часов. Механики тоже прибыли из Америки. У нас в стране другой такой нет.

— Но что же это такое?

— Электронный комплектатор личного состава.

— А у нас есть специалисты по электронике?

— Он предусматривает любые возможные случаи. Например, допустим, что я хочу подобрать подполковника, пловца на длинные дистанции, имеющего квалификацию барристера, с опытом работы в области поставки продовольствия в тропических странах. Вместо того чтобы перебирать все личные дела, я просто нажимаю эти кнопки: раз, два, три, четыре… — В этот момент в чреве машины послышалось жужжание, потом ряд щелчков, как в игорном автомате, предсказывающем судьбу, затем из прорези неожиданно выскочила карточка. — Вот видите, совершенно чистая. Это означает, что ответ отрицательный.

— По-моему, это можно было сказать и без машины.

— Да, я продемонстрировал исключительный случай. А вот здесь, — он взял бланк запроса из корзинки для входящих бумаг, имеется фактический запрос. Меня просят найти офицера для выполнения специального задания: возраст до сорока лет, с университетским образованием, жившего в Италии и прошедшего диверсионно-десантную подготовку в частях командос. Раз, два, три, четыре, пять. — Жужжание, щелк-щелк-щелк-щелк-щелк. — Вот, пожалуйста. Послушайте, вот это да! Удивительное совпадение!

На карточке, которую держал в руках Оутес, было напечатано:

«Капитан (временный чин) Краучбек Г., королевский корпус алебардистов, прикомандирован к штабу особо опасных операций».

Гай не стал поправлять данные машины относительно своего возраста или степени своей подготовки в частях командос.

— По-видимому, я единственный.

— Да. Я, конечно, не знаю, для каких целей это понадобилось, но немедленно сообщу ваше имя.

Тридцати семи лет от роду, шести футов и двух дюймов ростом, с хорошей выправкой, сильный, пополневший и более бледный, чем был на Ближнем Востоке, со слегка дряблыми щеками, в повседневной форме одежды, с хорошо начищенным офицерским ремнем, с ленточкой военной медали и знаками различия майора корпуса разведки, он если и обращал на себя внимание, то только розовато-серой радужной оболочкой зрачков. Человек, отвечавший этому описанию и известный в оперативной группе Хука как старшина Людович, в задумчивости остановился у ограды Святой Маргариты в Вестминстере.

Именно здесь двенадцать лет и несколько месяцев назад он вместе со своими товарищами из полка стоял в строю королевской гвардии на венчании одного из офицеров. В то время Людович носил нашивки капрала. Невеста была светской красавицей, а имя жениха каждый мог прочитать на рекламных щитах и этикетках пивных бутылок. Огромная толпа была менее организованной и более беззаботной, чем те, кто сейчас, шаркая ногами, проходил к аббатству.

Гвардейцы построились в церкви в проходе между рядами; затем, пока совершалась запись в приходскую книгу, актов гражданского состояния, вытянулись двумя шеренгами по обеим сторонам дорожки, разостланной от двери до автомобиля. Их блестящая форма вызывала возгласы восхищения. Когда прозвучали первые органные аккорды свадебного марша, они обнажили сабли и держали их в положении, не предусмотренном никакими уставами, образовав арку над головами супружеской четы. Невеста в знак благодарности рассыпала налево и направо улыбки, каждому из гвардейцев смотрела в глаза. Жених, держа в руке цилиндр, приветствовал по имени тех из своего эскадрона, которых узнавал. Шлейф несли два карлика, наряженные в костюмы, представлявшие собой точную копию гвардейской формы Людовича, стоившую немало денег; за ними шли подружки невесты, пополнее и попроще, чем она, но цветущие, как розы в середине лета. Потом гвардейцы опустили сабли в положение «на плечо»; между ними, тоже улыбаясь, прошли члены королевской семьи; за ними последовали родители новобрачных, затем потянулся длинный поток гостей; вокруг них толпились репортеры, фотографы и другие аплодирующие и смеющиеся лондонцы, едва видимые из-под козырьков касок.

Именно после этого венчания на покрытом шатром дворе дома на Сент-Джеймс-сквер сэр Ральф Бромптон впервые пристал с известной целью к Людовичу. Члены королевской семьи сидели в большом зале на втором этаже, где молодая пара принимала гостей. С балкона бального зала к шатру во дворе вела временная деревянная лестница (существовало правило, согласно которому члены королевской семьи не должны находиться в помещении, не имеющем запасного выхода), и гости после представления королевским особам, отдав им долг уважения, сходили вниз, оставляя эту тихую заводь ради шумного празднества под брезентовым шатром. Позднее, обсуждая этот вопрос — а такие обсуждения происходили довольно часто, — ни сэр Ральф, ни Людович не могли объяснить, что же выделило молодого капрала среди его товарищей, кроме того, что он стоял немного поодаль от них. Он не любил пива, а почетному караулу, квартирантам, мастерам и старым слугам, собравшимся в углу шатра, непрестанно подносили большие кружки этого напитка, сваренного специально для данного случая на заводе отца жениха. Сэр Ральф, ростом не ниже любого гвардейца и такой же великолепный в своей серой паре с фалдами и пышным галстуком, присоединился к веселой плебейской компании со словами: «А у вас дело с пивом обстоит гораздо лучше. Шампанское — отрава по сравнению с ним». Так началось общение, принесшее богатые плоды.

В то время сэр Ральф высиживал положенный срок в министерстве иностранных дел. Когда наступила пора ехать на предложенную должность за границу, он устроил увольнение Людовича из полка, в котором