В этом Джулия оказалась права. После ее ухода Гай направился по коридору в палату Томми. По пути он разминулся с медсестрой.

— Я собираюсь только поговорить с полковником Блэкхаусом.

— Поговорить?! — переспросила она изумленно. — Поговорить? Теперь ясно: у вас была посетительница.

Томми лежал с ногой в гипсе, удерживаемой в приподнятом положении при помощи веревки и шкива. Он радостно приветствовал Гая.

— Тебя должны представить к военному кресту или какой-нибудь другой награде, — сказал он. — Конечно, беда в том, что на Крите мы добились не слишком многого. Награды предпочитают давать после победы.

— У меня в свое время был медальон. Он принадлежал моему брату, а отец передал его мне. — Гай приложил руку к пижаме и пощупал то место на груди, где висел медальон. — По-видимому, он пропал.

— Наверняка медики постарались, — заметил Томми и перешел к более практическим вопросам: — Ты был, хотя бы некоторое время, старшим группы на лодке?

— Нет. Там был саперный капитан, и вначале всем занимался он. А когда он исчез, мы, кажется, положились на волю случая.

— А что стало с Хаундом?

— Понятия не имею. Людович — единственный, кто может рассказать об этом.

— Насколько я понимаю, Людович оказался на высоте положения.

— Да?

— Первый класс. Ты знаешь, ведь это он доставил тебя на берег в Сиди-Баррани.

— Я не знал.

— Он, должно быть, сильный как лошадь. Пробыл в госпитале всего два дня. Я представил его к производству в офицеры. Не могу сказать, что этот парень очень нравился мне когда-нибудь, однако, несомненно, я, как обычно, был не прав. Медсестры говорили мне, Гай, что ты спятил, но у тебя, кажется, все в порядке.

— Сегодня утром заходила Джулия Ститч.

— Да, она зашла ко мне на обратном пути. Хочет попытаться получить у них разрешение перевезти меня к себе домой.

— Она рассказала мне об Айворе.

— Да. Значит, она сказала. — Хорошо знакомая Гаю профессиональная осторожность Томми омрачила его открытое, с дружелюбной улыбкой лицо. — Айвор был в прекрасном состоянии. Ему не разрешили навестить тебя. Его очень обрадовала весть о твоем возвращении. Жаль, что ему пришлось уехать так скоро.

— Он рассказал тебе историю своего бегства? — спросил Гай.

— Одну из версий.

— Ты не поверил в нее?

— Мой дорогой Гай, за кого ты меня принимаешь? Никто не верит в нее, а Джулия — меньше всех.

— Ты не собираешься предпринять что-нибудь по этому поводу?

— Я? Слава богу, это не имеет ко мне никакого отношения. В данный момент я являюсь майором, ожидающим нового назначения по выходе из госпиталя. Джулия убрала его отсюда. Уверяю тебя, ей пришлось здорово потрудиться, чтобы добиться этого. Теперь самое лучшее для всех — это помалкивать и забыть, что произошло. Все это слишком сложное дело, чтобы кому бы то ни было предпринимать что-нибудь. Айвор мог бы угодить под военный суд по обвинению в дезертирстве перед лицом неприятеля. Это было бы чертовски паршивое дело. В прошлую войну людей расстреливали за такое. Разумеется, никто и не собирается предпринимать что- нибудь. Айвору крупно повезло, что с нами не было вашего бригадира Ритчи-Хука. Уж тот- то наверняка предпринял бы что-нибудь!

Гай ничего не сказал Томми о записях, хранившихся в тумбочке. Они перешли на разговор о будущем.

— Похоже, что командос сходят со сцены, по крайней мере в части, касающейся Ближнего Востока, — сказал Томми. — Нам обоим повезло. Нас не будут пихать куда попало, батальоны наших полков, к счастью, находятся здесь. Ты, я полагаю, возвратишься к алебардистам?

— Надеюсь. О лучшем я и не мечтаю.

В тот же день после полудня Гая перевезли к миссис Ститч. Госпиталь отправил его туда на санитарной машине. Врачи даже настояли на том, чтобы в машину и из машины его внесли и вынесли на носилках, однако, прежде чем уехать, Гай самостоятельно прошел по палатам и попрощался со всеми.

— Там вы будете как сыр в масле кататься, — сказал Гаю полковник медицинской службы, вычеркивая его из списков больных. — Ничто не поправит вас лучше, чем хотя бы элементарный домашний уют.

— Вот что значит иметь влияние, — прокомментировала уход Гая медицинская сестра.

— Она и меня пыталась похитить, — признался Томми. — Я люблю Джулию, но, если ты собираешься погостить у нее, надо иметь немалый запас сил.

Такое предупреждение Гай слышал в свое время из уст Айвора, но не обратил на него внимания. Поскольку теперь предупреждение исходило от более крепкого Томми, оно заставило Гая заколебаться, но отступать было поздно. Около него с безжалостным видом уже стояли санитары с носилками. Через полчаса он оказался в роскошной официальной резиденции миссис Ститч.

Деды и бабки Джулии Ститч провели жизнь на службе у королевы Виктории и при этом дворе сформировали свои взгляды на уклад жизни, оказавшие влияние на следующее поколение и определившие обстановку, в которой проходило детство миссис Ститч, преждевременно закончившееся, но оставившее глубокие впечатления. Миссис Ститч выросла в убеждении, что комфорт — довольно распространенная вещь. Она любила роскошь и в некоторых, неопределенных, пределах была расточительной: никто, сидящий за ее обеденным столом, не мог быть совершенно уверенным, без опасения впасть в ошибку, какое блюдо, по-видимому, классического обеда, является последним; она обожала всякие перемены и сюрпризы, блестящую оригинальность и седую старину, однако не любила окружать чрезмерными удобствами гостящих у нее мужчин.

Последнее стало очевидным, когда она проводила носилки с Гаем вниз, в приготовленную для него комнату. Комната находилась действительно внизу, значительно ниже уровня земли. Миссис Ститч прошла по цементному полу легко, вприпрыжку, от таракана к таракану, раздавив штук шесть на пути к окну. Распахнув окно настежь, она открыла доступ на кухонный двор. На уровне глаз во всех направлениях сновали босые ноги слуг-берберов. Один из них сидел на корточках рядом с окном, ощипывая гуся, пух которого, подхваченный северо-западным ветерком, поплыл по комнате.

— Ну вот! — воскликнула она. — Здесь чудесно! Чего еще можно было бы пожелать? Знаю — цветов. — Она умчалась куда-то. Вернулась с охапкой тубероз. — Вот, — сказала она, поместив их в таз. — Если захотите умыться, пользуйтесь ванной комнатой Элджи. — Она оглядела комнату с непритворным удовольствием. — Все к вашим услугам, — заключила она. — Присоединяйтесь к нам, когда появится желание. — Затем она исчезла, но тут же вернулась. — Вы любите кошек? Вот вам. Они будут разгонять тараканов. — Она вбросила в комнату двух полосатых кошек и закрыла дверь. Оказавшись на полу, кошки сладко потянулись и с презрительным видом удалились через окно во двор.

Гай сел на кровать; он почувствовал, что за прошедший день на него свалилось слишком много впечатлений. На нем по-прежнему была пижама и халат, казавшиеся наиболее подходящим одеянием для такого переезда. В комнату вошли санитары-носильщики, доставившие личные вещи Гая.

— Можем ли мы помочь вам разложить вещи, сэр? Хотя здесь, кажется, не слишком-то много места для них, правда?

Ни шкафа, ни комода — только вешалка. Солдаты развесили обмундирование Гая и, откозыряв, удалились.

Вещевой мешок Гая переслали в госпиталь из лагеря, как обнаружилось, значительно опустевшим. В нем он нашел сверток с выстиранными лохмотьями (обмундирование, которое он носил на Крите) и аккуратный пакет с вещами, извлеченными из его карманов и ранца-рюкзака; наряду с красным личным знаком там лежали «отпускная грамота», полученная от Чатти Корнера, и записная книжка, в которую Гай