– Он от страха наложил в штаны.
В десять мистер Пинфолд достал часы, сверил их с часами над эстрадой и встал. «Он уходит». «Он сбегает». «Испугался», – слабо слышалось из мореной дубовой обшивки. Мистер Пинфолд поднялся в радиорубку, сочинил и отдал радисту текст:
– Не очень краткий адрес? – спросил служащий.
– Нет. Почтовое отделение Личпол одно на всю страну.
Он прошелся по палубам, убедился в ненужности терновой трости, вернулся к себе в каюту, где громогласно распоряжалось Би-би-си. «…В студии Джимми Ланс, хорошо знакомый всем слушателям, и мисс Джун Камберли, слушателям еще не знакомая. Джимми намерен представить нам свою, можно сказать, уникальную коллекцию. Он сохранил все когда-либо полученные им письма. Это так, Джимми?
– Да, кроме писем от фининспектора.
– Ха, ха.
– Ха, ха.
Шквал безудержного смеха из зала.
– Да, подобная переписка нам всем тоже не по вкусу. Ха, ха. Сдается мне, в свое время вы получали письма от многих знаменитостей.
– И от серых личностей тоже.
– Ха, ха.
– Ха, ха, ха.
– Итак, Джун будет наугад брать письма из вашей папки и зачитывать их. Вы готовы, Джун? Отлично. Первое письмо от…
Мистер Пинфолд знал Джун Камберли и она ему нравилась. Вполне приличная девушка, умница, со смешинкой в глазах; Джеймс Ланс потянул ее за собой в богему. Сейчас она говорила не совсем своим голосом. Искаженный техникой, ее голос звучал почти как голос Гонерильи.
– От Гилберта Пинфолда, – сказала она.
– Он кто у вас будет, Джимми? Знаменитость или серая личность?
– Знаменитость.
– Вот как? – сказала Джун. – По-моему, жутко серый недоросток.
– Итак, что имеет сказать серый недоросток?
– Так плохо написано, что я не могу прочесть. Небывалое оживление в зале.
– Пошли дальше.
– Кто на этот раз?
– Ого! Это уже
– Ха, ха, ха, ха, ха.
Мистер Пинфолд ушел из каюты, швырком двери прекратив этот жалкий балаган. Джеймс, как ему было известно, много работал на радио. Поэт, артистическая натура, он соблазнился популярностью;
но сегодня даже он хватил через край. И что происходит с Джун? Она, что, потеряла всякое представление о приличиях?
Мистер Пинфолд ходил по палубам. Его все еще тревожил нерешенный вопрос с хулиганами. Что-то надо будет предпринять. Зато он успокоился насчет капитана Стирфорта. Как скоро стало ясно, что большинство звуков в его каюте исходит от Би-би-си, родилась уверенность, что слышанное им было фрагментом пьесы. Сходство голосов Джун и Гонерильи, похоже, подтверждало это. Он был ослом, записав капитана Стирфорта в убийцы. Это отчасти результат помрачения рассудка после пилюль доктора Дрейка. И раз капитан Стирфорт не виновен, то можно надеяться, даже рассчитывать на него в борьбе с врагами.
Успокоившись на этот счет, мистер Пинфолд вернулся на свой пост подслушивания в углу гостиной. В эфире совещались папа с сыном.
– Фоскер напился.
– Понятно. Я всегда был невысокого мнения о нем.
– Я с ним больше не связываюсь в этом деле.
– Мудро. Но теперь тебе придется справляться самому. За вчерашнее тебя не приходится хвалить. Я не особо возражаю, чтобы ты отделал этого малого, если он того заслуживает. Во всяком случае, ты ему угрожал и с этим надо что-то делать. Дело нельзя бросать. Но браться за него надо с умом. Ты даже не представляешь себе, какое это опасное дело.
– Опасное? Эта трусливая замухрышка, эта большевистская задница…
– Все это так. Я понимаю твои чувства. Но я повидал жизнь, не в пример тебе. И будет правильно, если я тебя немного предостерегу. Для начала, Пинфолд – совершенно беспринципный человек. У него нет джентльменских понятий. Он вполне способен потянуть тебя в суд. У тебя есть, чем подтвердить обвинения?
– Они справедливы, это все знают.
– Может быть. Но в глазах суда, в глазах правосудия они ничего не значат, если ты не можешь их
