Прибывшие тихо расселись и приготовились записывать.
Генерал хмуро окинул взором собравшихся руководителей подразделений и своих заместителей и негромко произнес (он знал, что чем тише говоришь, тем внимательней прислушиваются, в известных пределах, конечно):
– Внимание, товарищи! Всё, что будет обсуждаться сейчас, является строго секретным. Прошу не вести никаких записей.
Все немного засуетились, убирая ручки и листки бумаги. Генерал ещё раз оглядел сидящих, ни на ком не фиксируя своё внимание. Он понимал, что сейчас все напряжённо ждут, к кому именно он обратится. Вот такое оглядывание присутствующих в начале совещания обычно означало, что кому-то сейчас перепадёт. За что? Неважно, там во всё признаешься. Был бы человек хороший, а дело ему сшить всегда можно. Да и кто из нас не без греха? За один и тот же безобидный проступок могут и посадить, а могут даже и наградить, бывали случаи. Всё зависит от того, как наверху на это посмотрят.
– Генерал-майор К., – негромко произнёс начальник управления.
– Я! – тут же вскочил молодой энергичный заместитель начальника с молодцеватой выправкой.
И бодрым преданным взглядом посмотрел на своего шефа.
'Неплохо держится', – подумал генерал. – 'А ведь у самого, наверное, сейчас кошки скребут на душе. Вот кто меня заменит, когда я уйду на покой'.
– Садитесь, – небрежно махнул ему рукой начальник управления.
Генерал К.облегчёно вздохнул. Если шеф сразу предложил сесть, то значит немедленного ареста или отставки не будет.
– Так вот, товарищи, – продолжил начальник Управления. – Ко мне поступила такая информация. Сегодня утром товарищ К., выезжая на работу на своей автомашине, на Суворовском проспекте, по дороге к Смольному, обогнал машину самого первого секретаря обкома партии товарища Зайкова! Это вопиющий случай (генерал К. опять вскочил), который должен получить нашу самую суровую, принципиальную партийную и чекистскую оценку. На первый раз вы, товарищ К., получите строгий выговор.
Это первое. А второе – мною подготовлен совершенно секретный приказ, запрещающий служебным машинам нашего Управления, а также личным машинам наших сотрудников обгонять машину первого секретаря обкома.
– А если машины на оперативном задании? – удивлённо спросил начальник 'семёрки' или, если правильно её называть, службы наружного наблюдения, одного из самых эффективных подразделений управления.
– Приказ касается всех без исключения, – сказал генерал, глядя прямо в глаза начальника 'семёрки'. – А ваши 'топтуны' вместо того, чтобы гонять по улицам, пусть лучше карту города внимательней изучают.
Раздались смешки, многие заулыбались, а начальник 'семёрки' смущённо опустил взгляд. Недавно его наружка крупно облажалась. Вели чекисты машину сотрудника одного дипломатического консульства. Обычная рутинная слежка. Но что-то подсказывало чекистам, что сегодня они не зря пасут иностранца со скромным дипломатическим рангом. Была на него информация, что дипломат совмещает консульскую службу с 'деятельностью, несовместимой...'. Чуяли чекисты, что сегодня их подопечный пойдёт на контакт. И через какое-то время иностранец на машине с красными дипломатическими номерами вдруг заметался, начал гнать, нарушая правила. 'Топтуны' обрадовались: ага, выдал себя, голубчик. Теперь-то ты от нас не уйдёшь, с этого момента тебя будут пасти ещё более плотно. Наконец, машина с дипломатом, повизгивая шинами на поворотах, на большой скорости метнулась в подворотню и влетела в один из типичных глухих питерских дворов-колодцев. 'Попался!' – возликовали сотрудники 'наружки', они знали, что этот двор был тупиковый. Но на встречу чекистам, весьма и весьма нексати, стала медленно выезжать машина-мусоровозка. И они решили подождать его у выезда со двора, пока проедет мусоровозка. А куда ему деться? Но не дождались. А когда чекисты вошли во двор, то увидели, что машина иностранца припаркована под окнами, а самого его нет. Путём опроса бабулек этого дома, постоянно дежурящих у окон, впоследствии установили, что мужчина из этой машины, вошёл в парадную, вышел через другую дверь на проспект (парадная имела два выхода) и сел на троллейбус. Мстительные чекисты прокололи на той машине колёса, но это не избавило их от нагоняя шефа и насмешек своих коллег.
– Приказываю всем руководителям отделов и служб ознакомить своих сотрудников с моим приказом. На этом совещание закончено! – объявил начальник Управления, он не любил долгих совещаний. – Надеюсь, все сделали для себя нужные выводы. Все свободны.
И руководители ленинградских чекистов начали расходиться. Их задумчивые лица отражали озабоченные размышления. Ведь сегодня они ознакомились с новым, совершенно секретным приказом. Который поднимет государственную безопасность в области на небывалую прежде высоту. Поставит прочный заслон проискам западных спецслужб.
История, увы, подлинная.
Стажеры (не Стругацких)
– Разрешите войти!
– Да, пожалуйста, конечно входите.
Чётким строевым шагом в комнату входит молодой невысокий, но крепкий парень с короткой стрижкой. Со стороны – реклама Вооружённых Сил, только что в штатском. Впрочем, и немного дурачится парень при этом, похоже, изображая тупого усердного служаку.
– Кандидат Стрелков Алексей по вашему приказанию прибыл!
Подтянутый, с военной выправкой и безукоризненным офицерским пробором председатель комиссии, перебил его:
– Спокойнее, Алексей! Во-первых, вы не в армии, у нас гражданская организация. Во-вторых, мы вам не приказывали, а просто предложили пройти специальные вступительные тесты на профпригодность и сейчас вы заслушаете мнение авторитетной комиссии. Давайте представимся. Ну, своё имя вы уже нам сообщили, теперь о нас. Я председатель комиссии, доцент кафедры психических заболеваний Радецкий Станислав Адамович, доктор медицинских наук. Мои коллеги, – кивок вправо, на сидящего моложавого подтянутого мужика с аккуратной чёрной бородкой в небрежно накинутом на костюм белом халате с торчащим из кармана стетоскопом, – главврач отделения городской психиатрической больницы, кандидат наук Суботич- Белосельский Валентин Родионович, и, – кивок направо, на сухощавого молодого очкарика с высоким, с залысинами, лбом, – младший научный сотрудник нашей кафедры, кандидат наук Ройтман Борис Наумович.
– А теперь, – сказал председатель комиссии, – мы посмотрим папку с вашим делом и примем окончательное решение о вашей профессиональной пригодности. Андрюша, – сказал он скучающему в стороне на табуретке парню в белом застиранном халате, – дай нам, пожалуйста, папку кандидата, там сверху лежит. Сидящий на табуретке здоровенный санитар с волосатыми руками флегматично поднялся, не глядя взял со стола у окна верхнюю папку и лениво отнёс её председателю. Всё это он делал с таким видом, словно говорил: «На, задавись своей папкой, жаба!» И снова устало плюхнулся на табуретку. По всему видно было, ему до смерти надоели эти комиссии по отбору стажёров. Члены комиссии с минуту разглядывали документы в папке, почти неслышно обмениваясь между собой непонятными медицинскими терминами.
– Итак, – закрыл папку председатель. – Я хочу сообщить вам следующее, Алексей.
Тот сразу вскочил и вытянулся. Председатель чуть усмехнулся:
– Вольно, вольно. И не вскакивайте каждый раз, вы же гражданский человек. Так вот, подробно обследовав вас, мы вынесли медицинское заключение, оно наверняка вас сильно удивит. У вас развивается маниакально-депрессивная шизофрения, с тяжелыми расстройствами поведенческих стереотипов. Опасности окружающим это пока не несёт, но вам надо срочно показаться в местный психдиспансер и проходить амбулаторное лечение. Короче, вы тяжело больны.
Реакция кандидата была такой: сначала непонимание, изумление, распахнулись глаза и приоткрылся рот. Недоумение, неверие, быстрый взгляд на комиссию, их белые халаты. И почти сразу же – страх в глазах: не может быть, как так?! И меня это настигло тоже! А может, всё же ошибка, не верится как-то. Наконец, Алексей стал вяло возражать:
– Как же так? Я же каждый год проходил строгую медкомиссию на работе. И в армии служил – ничего не было. Да и за собой ни я, ни окружающие ничего такого не замечали...
