инструменты и они с лейтенантом начали быстро откручивать стремянки кузова. Из крайних домов уже слышались залихватские переливы гармошки и частушки:
– Празднуют, сволочи, приход немцев. Быстро же они Багеровский ров забыли.
– Что это такое? – спросил шофёр.
– В первую оккупацию, в ноябре 41 года, немцы собрали семь тысяч жителей Керчи и расстреляли их у противотанкового рва в посёлке Багерово.
Когда уже начало смеркаться, они оттолкнулись от берега и стали усиленно грести на восток.
А вдогонку им неслось:
Удалившись от берега, увидели, что весь пролив усеян чёрными точками: лодки, баркасы, плоты, просто пловцы, все гребли в сторону Тамани. И над ними – расстреливающие их на бреющем немецкие самолёты. На их счастье, немцы кружили севернее их, у основной переправы.
В середине пролива быстрое течение понесло их к югу, в Чёрное море. Шофёр с лейтенантом гребли изо всех сил, чтобы течение вынесло их на Среднюю Косу. Но, в конце концов, их вынесло на сети, выставленные рыбаками, и там они безнадёжно застряли. Они пробовали кричать, призывая помощь, но над Керченским проливом тогда стоял сплошной крик тонущих людей, никто уже не обращал на это внимание, да и судёнышки с лодками шли переполненные. Вдруг из темноты показался буксир, тянущий к ним переполненную баржу. Около них буксир сбавил ход и боцман с баржи крикнул шофёру:
– Эй, на плоту, лови конец! Да принайтовь своё корыто покрепче.
– Чего? – не понял тот.
– Ну, эта... держи чалочку, привяжи её к плоту, на буксире вас потащим.
– Тьфу ты! – сплюнул лейтенант. – Ну и гонору у вас, у флотских.
Краснофлотец сразу стал серьёзным:
– Не плюй никогда в море, военный, беду накличешь.
Так и пошли они на буксире за баржей. Когда уже почти причалили к берегу, со стороны керченского берега вдруг налетели «Мессеры» и стали расстреливать их, очередь прошила очередь летёхе живот.
Тот взвыл сразу:
– Как? Почему меня! Я не хочу умирать! Не хочу!!!
Шофёр подхватил его, чтоб тот не свалился в воду, а лейтенант схватил водилу за руку и сильно, с дрожью, сдавил её. Шофёр много раз видел смерть на фронте, но вот такое активное неприятие её встретил впервые. Обычно к своей возможной гибели относились с фатализмом: ну пришла твоя смерть – значит судьба. Но лейтенанту было просто невозможно смириться с мыслью о своей кончине.
– Нет, Славка, я не мокрым пальцем деланный, я не умру, понял! Пусти, пусти, я сказал, хрен с бугра!
Он начал рваться из рук шофёра, тот подумал: «Агония началась». Лейтенант вырвался и прыгнул в воду, но одной рукой крепко продолжал держаться за плот.
– Женька, ты что делаешь, утопнешь, ведь! Держись, я сейчас тебя вытащу.
– Не сейчас, через минуту. От холодной воды раны свернуться, а солёная морская вода с йодом продезинфицирует раны, – вдруг заговорил Женька. – И не спорь Славка, мне лучше знать, я всё-таки лейтенант медслужбы.
Вечер. Солнце почти зашло, но жара ещё нее спала. Лягушки на берегах Северо-Крымского канала уже начали свой оглушительный вечерний концерт. Мы втроём сидим на буртах смолоченной пшеницы на зернотоку, и ждём машины, которая отвезёт нас в училище. Мы – это я, мой друг Мишка Бочаров и наш преподаватель слесарного дела Вячеслав Григорьевич, на время уборки он исполнял обязанности заведующего зернотока. Я тогда работал помощником комбайнера на комбайне СК-5 'Нива', а Мишка на колёсном тракторе 'Беларусь' возил прицепами ПТС измельчённую солому от моего комбайна. Вячеслав Григорьевич и рассказал нам эту историю.
– А что было потом с Женькой?
– До берега он живым дотянул, а там его в госпиталь отправили, больше я его не видел. На сборном пункте, где собирали наши битые остатки Крымского фронта, оказалось, что с нашего полка я один только уцелел. Потом всю войну прошёл шофёром, после войны дослужился до капитана, был зампотехом автобата. Попал под хрущёвское сокращение армии и приехал жить в Крым. Уж так я проклял этот Крым в войну, что еле живым отсюда выбрался, а вот жить почему-то сюда приехал. Всё время вспоминал о нём.
А друг мой, Мишка Бочаров, был убит на той же самой Керченской дороге, когда на КАМАЗе возвращался с дальнего рейса. Убит не немцами, местными бандитами, было это в декабре 1999 года. Но это уже совсем другая история.
Эльтиген – Огненная земля (Легенды Крыма)
Все слышали о Малой земле. В правление Брежнева она стала широко известна. Как шутили тогда остряки – 'Вторая Мировая война – это эпизод из битвы за Малую землю'. Но если не острить, то бои там стояли очень жаркие. Но в тени остался другой плацдарм – Огненная земля, участок побережья у посёлка Эльтиген, возле Керчи. Этот рассказ я написал, просто чтобы напомнить об этом малоизвестном эпизоде войны. Ну и лишний раз упомянуть о жарких боях за мою любимую Керчь, через которую четыре раза фронт перекатывался, дважды была оккупирована. Об ожесточенности здешних боёв косвенно может сказать тот факт, что в боях за этот город звания Героя Советского Союза были удостоены 134 человека, а тогда Золотую Звезду к юбилею не давали.
«Редкая птица долетит до середины Днепра...» Ну, наверное, эта птица – домашняя курица. А вот перелётные птицы запросто перемахивают реки, моря, океаны и континенты. Легко им, пернатым. А вот человеку попробуй вплавь, да под огнём форсировать Днепр... Или, скажем, Керченский пролив. Редкий десантник живым доберётся до середины водной преграды. «Чуден Днепр при тихой погоде». К сожалению, не видел, но охотно верю, что эта великая река и вправду красива, особенно при тихой погоде. Керченский пролив тоже живописно выглядит при ясной погоде. Но вот живенько так представьте картину: непроглядная ночь, неистовый осенний шторм, а бойцы морской пехоты на переполненных почти по планширь утлых катерках, буксирах и десантных мотоботах. Хотели бы вы такую погоду на их месте оказаться?
