обязанностей, не исполнять которые я не могла. Но я твоя бабушка, Джудит. Я единственный близкий и родной тебе человек, и ты мне небезразлична, дорогая. Надеюсь, ты это понимаешь?
Джуд пробормотала:
— Да, бабушка, понимаю.
ТОТ МИР, КОТОРЫЙ МЫ ЗНАЛИ
— Тот мир, который мы знали, исчез…
— И нас осталась всего лишь горстка выживших.
— …после атаки террористов. Ядерной войны. Пожаров. Нью-Йорк-Сити — сплошная зияющая яма. Мост Джорджа Вашингтона обрушился в реку. От самого Вашингтона, округ Колумбия, не осталось и следа.
Так было сказано Кукурузной Деве. Чтобы Кукурузная Дева поверила, что вознеслась на небеса живой.
Мы много раз повторяли эти слова. Джуд заставляла нас запомнить. Весь мир исчез, рухнул. Телевидения больше нет. Газет нет. И электричества — тоже. Мы единственные выжившие в этой катастрофе. Нам надо держаться, быть смелыми, бороться. Полагаться только на себя. Взрослых больше нет. Наши матери погибли.
Кукурузная Дева приоткрыла ротик, хотела закричать, но не было сил. Глаза наполнились слезами, она ничего не видела.
Все наши матери! Вот здорово!
Лишь свечи горели, тихонько и мрачно потрескивая. Разгоняли тьму.
Далее Кукурузной Деве сообщили, что запас продуктов у нас ограничен. Ибо магазинов больше не существует, от городка под названием Скэтскил не осталось и следа. Все рынки, киоски, закусочные, все исчезло. Мейн-стрит больше нет. И ярмарки — тоже.
Джуд понимала — для успешного прохождения церемонии Кукурузную Деву надо кормить совсем мало. Не хотелось связывать ей руки и ноги, они казались такими хрупкими. И еще Джуд вовсе не хотелось затыкать ей рот, иначе та испугается. Кукурузная Дева не должна бояться нас. Должна доверять и видеть в нас своих спасительниц.
С Кукурузной Девой следует обращаться бережно, с уважением, добротой, но и твердостью тоже.
Питание Кукурузной Девы должно состоять в основном из жидкостей. Воды, прозрачных фруктовых соков типа яблочных или грейпфрутовых. И еще молока.
— Это тоже табу, — сказала Джуд. — Кукурузная Дева должна переваривать только «белую» пищу. И ни в коем случае не должна употреблять в пищу кости или кожу.
Еда должна быть мягкой, легкой или слегка подтаявшей. Типа домашнего сыра, обезжиренного йогурта, мороженого. Кукурузная Дева — не какая-нибудь слабоумная, как называют ее иногда по телевизору. Нет, просто ум у нее не слишком развит и она не одарена проницательностью. И ей ни за что не догадаться, что продукты, которыми мы ее кормим, взяты из холодильника.
И разумеется, во всех этих продуктах присутствуют транквилизаторы, размолотые в порошок, — еще одно необходимое условие для церемонии.
Ведь согласно правилам жертвоприношения онигара Кукурузная Дева должна перенестись в другой мир в состоянии тихого блаженства, а не страха.
И вот мы по очереди ложками совали в рот Кукурузной Деве крохотные порции еды, точно младенцу. Она так оголодала, наша Кукурузная Дева, что все время пищала:
— Еще, еще!
— Нет, нет! Никаких тебе еще, — отвечали ей.
(Господи, а мы-то сами как проголодались после всех этих кормлений! Дениза с Анитой даже бегали домой подзаправиться.)
И еще Джуд сказала, мол, не хочет, чтобы Кукурузная Дева выделяла твердые отходы. Все внутренности у нее должны быть чистенькими, так надо для жертвоприношения. Для отправления естественных нужд мы должны были выводить ее из кладовой в туалет, что находился в затянутом паутиной углу подвала. По словам Джуд, помещением этим не пользовались с начала семидесятых, а те годы были для нас уже древней историей.
Всего два раза нам пришлось отводить Кукурузную Деву в эту комнату, мы буквально тащили ее на себе. Она шаталась, ноги у бедняжки заплетались, а головка клонилась то на одно плечо, то на другое. Остальное время Кукурузная Дева пользовалась горшком, который Джуд притащила из заброшенной оранжереи. То был довольно красивый мексиканский керамический горшок для цветов, и когда Кукурузная Дева садилась на него, мы поддерживали ее с двух сторон, чтоб, не дай Бог, не свалилась. Ну точь-в-точь малое дитя!
А чего стоила моча Кукурузной Девы! Горячая, пузыристая. И еще с резким запахом, совсем не таким, как у нас.
Она все больше становилась похожа на большого младенца. Слабела и худела, кожа да кости. А иногда плакала, бормотала, что хочет домой, хочет к мамочке, где ее мамочка, она хочет быть с мамочкой… И это был беспомощный младенческий плач, за которым не слышалось ни силы, ни гнева.
Джуд еще раз напомнила ей, что все мамочки исчезли с лица земли, что мы должны научиться жить без них.
— С нами ты будешь в безопасности, — говорила Джуд, поглаживая ее по светлым волосам. — Смотри, мы сумеем защитить тебя лучше любой мамочки, разве не ясно?..
Джуд сделала еще несколько снимков Кукурузной Девы, когда та сидела на своих похоронных дрогах с заплаканным лицом. Лицо Кукурузной Девы было бело как мел, и похоронные дроги казались по контрасту такими яркими, шелковистыми. Кукурузная Дева выглядела совсем худышкой. Было видно, как сквозь белую муслиновую рубашку, что дала ей Джуд, проступают ключицы.
В Джуд мы не сомневались. И никак не могли противостоять тому, что она собиралась сделать с Кукурузной Девой.
Джуд объяснила, что, согласно церемонии онигара, Кукурузная Дева должна постепенно умирать от голода. Все внутренности ее должны очиститься, а затем ее следует привязать к алтарю, еще живую, и священник или жрец должен выпустить заранее освященную стрелу прямо ей в сердце. А затем сердце следует вырезать ножом, тоже освященным, поднести к губам жреца, потом — к губам остальных участников церемонии, чтобы таким образом на них снизошло благословение. После этого сердце и тело Кукурузной Девы следует вынести в поле и захоронить там, чтобы почтить тем самым Утреннюю Звезду, то есть солнце, и Вечернюю Звезду, иными словами, луну, чтоб смилостивились над нами и послали хороший урожай кукурузы.
Тогда, выходит, мы должны убить Кукурузную Деву? Нам все время хотелось спросить об этом Джуд, но мы так и не осмелились. Знали, она рассердится.
Между собой мы договорились так: пусть сама Джуд убивает Кукурузную Деву! При одной мысли об этом пробирала дрожь. Дениз все время идиотски улыбалась и грызла ногти. Наверное, просто ревновала к Кукурузной Деве. И не потому, что волосы у той были такие красивые, прямо чистый шелк, но потому, что Джуд носилась с ней как с писаной торбой. И никогда бы не стала так возиться с Дениз.
Мы вышли, оставив Кукурузную Деву в слезах. Задули свечи и оставили ее в темноте. Нам поступил новый приказ — патрулировать дом. Надо следить за тем, нет ли признаков возгорания или утечки газа, так нам сказали. Ибо мир, как известно, рухнул и рядом больше нет взрослых. Это мы теперь взрослые.
Сами себе мамочки.
Джуд затворила дверь в кладовку, заперла на висячий замок.
— Мама! Мамочка! — продолжала рыдать там Кукурузная Дева.
Но никто ее не слышал. Стоит подняться по лестнице на первый этаж, и уже ничего не слышно.
