ей сам.
Мы ждали результаты анализов крови с моих кроссовок и алтарного камня. Это был один из немногих ориентиров, который не терял четкости в той мутной дымке, где я бултыхался теперь с утра до вечера. Наши старые гипотезы и версии превратились в труху и пыль; осталась последняя зацепка, и я держался за нее с мрачным и отчаянным упорством. Мне почему-то казалось, что стоит провести сравнительный анализ ДНК, как все станет на свои места: каждая деталь с гармоничной точностью встроится в общую картину, и оба дела развернутся перед нами во всей красе, озаренные светом абсолютной истины.
Разумеется, я смутно догадывался, что если подобное произойдет, то нам понадобятся образцы крови Адама Райана, и тогда детектив Роб исчезнет, скандально хлопнув дверью. Но в то время это не казалось мне такой уж плохой идеей. Наоборот, возникали минуты, когда я почти с удовольствием предвкушал отставку. Я считал (потому что у меня не было ни воли, ни энергии, чтобы самому выпутаться из такой заварушки), что это единственный или, по крайней мере, самый легкий способ решить все проблемы.
Софи, любившая выполнять несколько дел сразу, позвонила мне из машины.
— Есть информация по ДНК, — сообщила она. — Плохие новости.
— Да? — Я резко выпрямился и развернулся спиной к комнате. — Какие?
Я пытался говорить спокойно, но О'Горман перестал насвистывать, а Кэсси отложила бумаги в сторону.
— Оба образца совершенно бесполезны — и на обуви, и тот, что нашла Хелен. — Она громко просигналила. — Эй, дура чертова, куда ты лезешь — не видишь, красный свет! В общем, лаборатория сделала все, что смогла, однако кровь уже не годится для анализов. Мне очень жаль, но я тебя предупредила.
— Ясно, — произнес я, помолчав. — Ты нам очень помогла. Спасибо, Софи.
Я повесил трубку и уставился на телефон. Кэсси осторожно спросила:
— Что она сказала?
Я промолчал.
В тот же вечер, возвращаясь домой, я позвонил Розалинде. Я знал, что не следует этого делать. Больше всего на свете мне хотелось оставить ее в покое, пока она сама не захочет поговорить, дать ей возможность выбрать время и место, а не грубо припирать к стенке, — но у меня не было выбора.
Она пришла в четверг утром, и я спустился к ней в приемную, так же как в первый раз. Я боялся, что в последний момент она передумает, и вздрогнул от радости, увидев, как Розалинда сидит в большом кресле, задумчиво подперев ладонью щеку, в ярко-розовом шарфе. Я вдруг осознал, до какой степени мы все стали вялыми, серыми и измученными: мои глаза буквально отдыхали на ее юности и красоте. Мне показалось, что шарф Розалинды — самое яркое пятно, которое я видел за последние недели.
— Розалинда! — позвал я и увидел, как просияло ее лицо.
— Детектив Райан!
— Знаешь, мне только сейчас пришло в голову… Ведь ты должна находиться в школе?
Она заговорщицки улыбнулась:
— В меня влюблен учитель. Так что проблем не будет.
Я хотел прочесть ей лекцию о вреде прогулов, но не выдержал и рассмеялся.
Дверь открылась, и в комнату вошла Кэсси, засовывая в карман джинсов пачку сигарет. Она встретилась со мной взглядом, покосилась на Розалинду и двинулась к лестнице.
Розалинда прикусила губу, страдальчески глядя на меня.
— Вашей напарнице не понравилось, что я здесь, да?
— Не обращай внимания.
— Все в порядке. — Она выдавила улыбку. — Я ей не нравлюсь, правда?
— Детектив Мэддокс хорошо к тебе относится.
— Да ладно, детектив Райан, ничего страшного. Я уже привыкла. Многие девушки меня не любят. Мама говорит, — она смущенно опустила голову, — это потому, что они ревнуют, но я не понимаю, как такое может быть.
— А я понимаю, — улыбнулся я. — Но думаю, что к детективу Мэддокс это не относится. С тобой это никак не связано.
— Вы поссорились? — робко спросила Розалинда.
— Вроде того, — ответил я. — Долгая история.
Я открыл дверь, и мы зашагали через мостовую к саду. Розалинда задумчиво сдвинула брови.
— Жаль, что я ей не нравлюсь. Я ею восхищаюсь. Мне кажется, нелегко быть женщиной- детективом.
— Ну, детективом вообще быть нелегко, — вздохнул я. Мне не хотелось говорить о Кэсси. — Но мы стараемся.
— Да, но женщины — другое дело, — возразила она с легким упреком.
— Почему?
У Розалинды был серьезный вид, и я боялся, что она обидится, если я рассмеюсь.
— Ну, например… детективу Мэддокс уже лет тридцать? Наверное, она собирается выйти замуж, иметь детей… Женщины не могут ждать так долго, как мужчины. А когда ты детектив, трудно завязать серьезные отношения, правда? Ее должно это угнетать.
Я напрягся.
— Не уверен, что детектив Мэддокс так уж мечтает о ребенке, — заметил я.
Розалинда нахмурилась, покусывая нижнюю губу.
— Может, вы и правы, — осторожно произнесла она. — Но знаете ли, как бывает… иногда ты так близок к человеку, что перестаешь его замечать. Не видишь в нем то, что видят другие.
Напряжение усилилось. Мне хотелось спросить, что она такого видит в Кэсси, чего не вижу я, но последние события показали, что в жизни возникают ситуации, о которых лучше вообще не знать.
— Личная жизнь детектива Мэддокс меня не касается, — буркнул я. — Розалинда…
Но она уже бежала по петлявшим в траве узеньким дорожкам и смеялась, оглядываясь через плечо:
— Детектив Райан, посмотрите! Какая красота!
Ее волосы сверкали в солнечных лучах, и я не мог удержаться от улыбки. Я пошел вслед за Розалиндой — для беседы нужен был укромный уголок — и догнал ее у маленькой скамейки, стоявшей под нависшими деревьями.
— Да, — согласился я, — действительно красиво. Хочешь, мы тут посидим?
Розалинда присела на скамью и со счастливой улыбкой огляделась по сторонам.
— Наше тайное убежище.
В саду царила идиллия, и мне не хотелось ее портить. Минуту я играл с мыслью, что можно превратить встречу во что-то более приятное: расспросить, как у Розалинды дела, поговорить о погоде и отпустить домой. Посидеть несколько минут просто так, наслаждаясь природой и беседой с симпатичной девушкой.
— Розалинда, — произнес я. — Мне надо с тобой поговорить. Понимаю, это очень трудно, и мне хотелось бы как-то облегчить тебе эту беседу, только я не знаю как. Я бы не стал тебя расспрашивать, будь у меня выбор, но мне нужна твоя помощь. Ты согласна?
По ее лицу промелькнула тень. Розалинда крепко взялась за края скамейки и опустила плечи.
— Да.
— Твои отец и мать, — продолжил я сдержанно и мягко, — когда-нибудь обижали тебя или сестер?
Розалинда зажала рот ладонью, глядя на меня круглыми глазами, потом опомнилась, резко убрала руку и снова вцепилась в скамейку.
— Нет. Конечно, нет.
— Вероятно, ты боишься. Но я сумею защитить тебя. Обещаю.
— Нет. — Розалинда покачала головой, закусив губу, и я почувствовал, что она вот-вот
