эффективны», – писал Хёсс после войны.
Множество документов – показания бесчисленных свидетелей, бесконечные протоколы допросов и материалы самых тщательных осмотров, проведенных как до, так и во время процессов о военных преступлениях, – позволяют в подробностях восстановить картину массового истребления людей в концентрационных лагерях в годы войны. Именно эти жуткие документы, которые, кроме историков, мало кто читает, позволяют констатировать, что кровавой бойне на самом деле сопутствовала поистине чудовищная неразбериха. Администраторы вроде Эйхмана и Хёсса так и не смогли обуздать взяточников и садистов, на которых им приходилось полагаться в проведении всех работ в лагерях, в отборе и уничтожении жертв, а также в массовой кремации трупов. Старшие офицеры СС, как правило проживавшие в казармах или квартирах для семейных вблизи лагеря, либо вовсе не принимали участия в казнях, либо держались как можно дальше от ада, который они создали и который были обязаны поддерживать. Контроль над пленными все больше переходил в руки капо – закоренелых преступников или пленных- изменников; к концу войны они вели себя даже более жестоко, чем эсэсовцы, чья верность идеям великого рейха с усилением хаоса и близостью поражения нацистов значительно ослабела. Лишь Гиммлер, вознесенный высоко на вершины власти и взиравший сверху вниз на эту бездну страданий, даже в условиях роста трудностей и напряженности продолжал исполнять то, что считал своим долгом.
С сентября 1941 года Эйхман взял на себя всю ответственность за соблюдение планов уничтожения узников. Он готовил для Гейдриха планы и наброски приказов, контролировал транспортировку еврейского населения и организовывал совещания, на которых уточнялись детали массовых казней. Но уже 27 сентября Гейдрих был произведен в обергруппенфюреры СС и назначен имперским протектором Чехословакии вместо слабого и больного фон Нейрата, одним махом приобретя ранг и привилегии министра. Это был высший и последний взлет в карьере Гейдриха. Работая в подчинении у Гиммлера, он был серьезно ограничен в своих возможностях, в Праге же ничто не могло помешать ему купаться в роскоши.
Не вызывает сомнения, что Борман, главный союзник Гейдриха среди ближайшего окружения Гитлера, способствовал этому возвышению куда больше, чем Гиммлер, который, по словам Шелленберга, «не проявлял по этому поводу особенного энтузиазма», но в конце концов решил не чинить препятствий, дабы не раздражать Бормана. С тех пор как в прошлом мае Гесс внезапно вылетел в Шотландию, это было первое столь явное указание на рост влияния Бормана при гитлеровском дворе. Гиммлер, впрочем, по-прежнему пользовался благосклонностью фюрера, в то время как Геринг, не способный ни совладать с собственными слабостями, ни поддержать пошатнувшееся реноме люфтваффе, быстро его терял. Можно даже сказать, что во многих отношениях Гиммлер уже стал самым могущественным после Гитлера человеком в Германии, однако он никогда не выставлял свою власть напоказ. Власть всегда оставалась для него тайной силой.
Отношение Гиммлера к внезапному взлету Гейдриха было двойственным. Его не могло не радовать, что он снабдил фюрера столь выдающимся слугой, да и теплые чувства, которые он питал к Гейдриху, как к образцовому носителю нордического характера, были в значительной мере удовлетворены его успехом. В то же время Гиммлер сожалел о потере ценного помощника и советника, на которого привык полагаться и который теперь вышел из его подчинения. Гейдрих, однако, не собирался отказываться от своих прежних постов; сохранив за собой место главы управления имперской безопасности, он постоянно курсировал между Берлином и Прагой. Данные о количестве телефонных разговоров между канцеляриями Гиммлера в Берлине и Гейдриха в Праге являются еще одним свидетельством того, что рейхсфюрер СС в значительной мере зависел от своего энергичного и решительного офицера. Несомненно, Гиммлер испытывал некоторый страх перед столь быстрым продвижением человека, который, как он, безусловно, понимал, во многих отношениях его превосходил. Тем не менее, а быть может, именно благодаря этому они поддерживали постоянные контакты. Отъезду Гейдриха в Прагу предшествовал к тому же ряд совместных совещаний и консультаций, посвященных в основном ситуации на восточном фронте.
Назначение Гейдриха имперским протектором Чехословакии стало для Шелленберга сигналом к смене ориентиров. Шелленберг одновременно и восхищался Гейдрихом, и ненавидел его, не без оснований считая, что Гейдрих его не жалует. Используя свои многочисленные таланты и блестящую подготовку, Шелленберг за семь лет прошел путь от молодого стажера СС до поста руководителя службы внешней разведки СД (Amt VI), который он получил в день нападения Германии на СССР. Прирожденный интриган, Шелленберг отлично понимал, что теперь будет разумнее всего «повернуться лицом» к Гиммлеру, чтобы попытаться занять при нем положение, которое прежде занимал Гейдрих. Как впоследствии говорил сам Шелленберг, «многие мои противники утверждали, будто я являюсь «двойником» Гейдриха… Однако со временем эта злобная клевета сменилась аналогичным вымыслом, в котором место Гейдриха занял Гиммлер». Он также утверждает, что именно ему поручили составить текст обращения Гитлера к немецкому народу о начале войны с Россией, над которым он трудился всю ночь, покуда Гиммлер и Гейдрих осаждали его телефонными звонками. «Гиммлер действовал мне на нервы, – пишет Шелленберг. – Как только Гитлер задавал ему вопрос или что-то ему говорил, он мчался к телефону и бомбардировал меня вопросами и советами». Как бы там ни было, Шелленберг довольно быстро стал ощущать, что рейхсфюрер в нем остро нуждается. И действительно, повышение не заставило себя ждать.
Назначенный исполняющим обязанности начальника внешней разведслужбы СД, Шелленберг два месяца готовил меморандум о политической секретной службе за рубежом, который, очевидно, произвел на рейхсфюрера СС настолько сильное впечатление, что он довел его до руководства СС и партии в виде приказа, выступив, по словам Шелленберга, «проводником моих идей». В течение последующих четырех лет Шелленберг оставался очень близок к Гиммлеру и, пользуясь положением его специального советника, постоянно пытался подтолкнуть рейхсфюрера СС к действиям, которые бы максимально соответствовали его собственным хитроумным замыслам.
Не забывал Шелленберг наслаждаться и теми возможностями, которые давала ему новая должность. Он как будто играл в секретного агента из какого– нибудь дешевого американского боевика. С детским восторгом он описывает свои служебные апартаменты: ковры, столик на колесиках и телефоны на нем, с помощью которых Шелленберг мог напрямую связаться с канцелярией Гитлера. В стенах, в лампах и под столом размещались встроенные микрофоны; вход контролировался сигнализацией на фотоэлементах, а в большой письменный стол красного дерева были вмонтированы автоматические ружья, простреливавшие все пространство кабинета. Охрана, вызываемая одним нажатием кнопки, в любой момент была готова окружить здание и блокировать выходы, а служебный автомобиль был оснащен коротковолновым передатчиком, по которому Шелленберг мог связаться с секретариатом и продиктовать секретарше необходимый документ или записку. Сам Шелленберг также был экипирован надлежащим образом; отправляясь за рубеж с очередной миссией, он вставлял искусственный зуб, содержащий достаточно яда, чтобы убить его за полминуты.
В июле и августе 1941 года Гиммлер много времени проводил на русском фронте. Свою штаб-квартиру он оборудовал в здании бывшей советской военной академии в Житомире, в сотне миль к северу от гитлеровской штаб-квартиры «Вервольф» в Виннице. В Житомире Гиммлер поддерживал контакт с Группами действия, полицией и, в меньшей степени, с Ваффен-СС, чьи четыре дивизии – «Адольф Гитлер» (бывшая «Лейбштандарте»), «Рейх», «Мертвая голова» и «Викинг» – блестяще зарекомендовали себя на первом этапе кампании. И все же Гиммлера в гораздо большей степени интересовали операции Групп действия по уничтожению евреев, цыган и политических комиссаров за линией фронта.
Тем временем Гейдрих продолжал курсировать между Берлином и Прагой, где после краткой кампании террора, проведенной им в первые же дни с целью подавления движения Сопротивления, он дал понять марионеточному правительству президента Гахи, что ожидает от него всемерного сотрудничества и полной лояльности в отношении Германии29. Деятельность Гейдриха в Чехословакии находилась полностью в русле политики нацистов в Восточной Европе и включала в качестве основных элементов уничтожение расово неполноценных этнических групп, а также германизацию остального населения и территории Чехословакии. Основные принципы этой политики были определены в 1940 году, за год до назначения Гейдриха, и одобрены Гитлером после консультаций с судетским немцем Карлом Германом Франком, ставшим впоследствии эсэсовским комендантом Праги.
Второго октября на секретном совещании нацистских руководителей в Праге Гейдрих изложил детали своего плана. Богемия, заявил он, всегда была территорией Германии и должна быть вновь заселена
