планы, подготовленные Гейдрихом, хотя Гиммлер презрительно игнорировал его существование. Эта ситуация неожиданно сблизила Гейдриха с Мартином Борманом, могущественным помощником Гитлера, так как Борман не одобрял Розенберга, питавшего безумные идеи сыграть роль балтийско– германского освободителя русского народа от советской тирании. Что касалось армии, которая продолжала возражать против чрезмерной самостоятельности и бесконтрольности Групп действия, то в июне Шелленбергу поручили использовать свои дипломатические способности для переговоров с представлявшим верховное командование генералом Вагнером. В итоге было подписано удовлетворившее обе стороны соглашение, согласно которому вне районов непосредственных боевых действий полиция безопасности и СД полностью освобождались от армейского контроля. Фактически же армия должна была содействовать им в осуществлении акций устрашения и массовых расправах.

Когда 22 июня 1941 года неоднократно откладывавшееся нападение на СССР наконец началось, Гейдрих попытался вновь присоединиться к люфтваффе, однако после нескольких вылетов его самолет серьезно пострадал от русской зенитки. Он, однако, сумел посадить машину неподалеку от позиций германских войск и доковылять до своих, несмотря на ранение в ногу. За этот подвиг Гейдрих получил от фюрера Железный крест первой степени, но Гиммлера известия об опасности, которой подвергался его подчиненный, по-видимому, серьезно напугали.

Пока Гейдрих летал над советской территорией, Группы действия начали свою жуткую деятельность, расстреливая, вешая и терроризируя советских чиновников и партизан, а также все еврейское и цыганское население. После войны один из гиммлеровских интеллектуалов и офицер Группы действия Отто Олендорф дал под присягой показания, в которых во всех ужасных подробностях описал действия этих диверсионных подразделений службы безопасности:

«В июне 1941 года я был назначен Гиммлером командиром одной из специальных боевых групп, которые были сформированы для сопровождения германской армии во время русской кампании… Гиммлер заявил, что важной частью нашей задачи является уничтожение евреев – мужчин, женщин и детей – и коммунистических функционеров. О нападении на Россию меня информировали примерно за четыре недели до его начала… Когда германская армия вторглась в Россию, я командовал Группой действия «Д» в южном секторе… Группа ликвидировала около 90 тысяч мужчин, женщин и детей… выполняя программу уничтожения… Подразделение… входило в город или в деревню и приказывало видным еврейским гражданам собрать вместе всех своих евреев для переселения. От них требовали сдать все ценности… а перед казнью – и верхнюю одежду. Мужчин, женщин и детей приводили к месту казни, которое обычно располагалось возле глубокого противотанкового рва. Потом их расстреливали в положении стоя или на коленях, а трупы сбрасывали в ров… Весной 1942 года мы получили газовые фургоны от шефа полиции безопасности и СД в Берлине… Нам приказали использовать их для убийства женщин и детей. Когда подразделение собирало достаточное количество жертв, присылали фургон для их ликвидации»²⁰.

Олендорф добавил, что готов подтвердить показания командира другой Группы действия, который взял на себя ответственность за уничтожение 135 тысяч евреев и коммунистов в течение «первых четырех месяцев выполнения программы».

Жестокость, которую проявили Гитлер, Геринг и Гиммлер, планируя нападение на Россию, не имеет аналогов в истории. В своей директиве от 23 мая 1941 года, первой из составивших знаменитую «Зеленую папку» и касавшейся экономической эксплуатации СССР, Геринг говорил о «голоде, который, несомненно, будет иметь место», и принимал как неизбежное, что «десятки миллионов людей в этих местах станут лишними». Гиммлер специально ездил в Норвегию, где путешествовал по северным районам и посещал полицейские подразделения – так он изучал нужды кампании в условиях русской зимы. Вернувшись в Германию, он приказал Освальду Полю добыть валюту с целью закупки в Норвегии портативных печей и меховой одежды для своих подчиненных.

В марте Гиммлер вызвал Гейдриха, Далюге, Бергера и нескольких старших офицеров в свой замок в Вевельсбурге. Присутствовали также Вольф и специалист по партизанской войне Эрих фон дер Бах- Зелевски, впоследствии вызванный в качестве свидетеля на Международный военный трибунал в Нюрнберге. По словам Бах-Зелевски, на этом тайном совещании Гиммлер заявил, что одной из целей русской кампании является «уничтожение тридцати миллионов славян»²¹. Вольф предпочитает вспоминать это заявление в иной форме: Гиммлер якобы сказал, что война с Россией должна стоить миллионы жизней.

Решение об использовании геноцида как организованной и активной политики очищения Европы для нужд арийской расы было, несомненно, принято в 1941 году. (Существует фундаментальное различие между практикой тотального геноцида и теми преднамеренными жестокостями, которые со времен оккупации Польши и последующего массового переселения народов привели к гибели десятков тысяч «нежелательных элементов».) Вольф утверждает, что Гиммлер был глубоко удручен необходимостью принятия такого решения, возлагавшего на него всю ответственность за это величайшее из преступлений, когда-либо совершенных человеком против своих ближних. О том же пишет в своих воспоминаниях и Керстен²².

Выбор в пользу геноцида был, однако, логически предопределен существованием более ранней концепции «окончательного решения», согласно которой миллионы европейских «недочеловеков» должны были быть насильственно депортированы на остров Мадагаскар, для использования которого в этих целях предполагалось заключить соответствующий договор с Францией. Сама же идея выросла из активно проводившейся в середине 30-х годов политики поощрения выезда евреев за пределы Германии. «Мадагаскарский проект», впервые вынесенный на широкое обсуждение в 1938 году, просуществовал (по крайней мере, теоретически) до конца 1940 года, на протяжении которого Эйхман разрабатывал план создания на острове автономной резервации для четырех миллионов евреев, управлять которыми должен был германский полицей-губернатор. Гиммлер и Гейдрих одобрили готовый план, однако воплотиться в жизнь ему было не суждено. Согласно голландскому изданию «Мемуаров» Керстена, вскоре после капитуляции Франции Гитлер отказался от этой идеи и велел Гиммлеру приступить к постепенному уничтожению европейского еврейства²³. Однако лишь в феврале 1942 года Гитлер направил министерству иностранных дел официальный меморандум, в котором окончательно отверг «Мадагаскарский проект».

Решение о том, чтобы сделать геноцид национальной политикой новой Германии, было принято после длительного и тайного обсуждения вопроса, несомненно проходившего под диктовку Гитлера. По свидетельству Вольфа и Керстена, в этот период Гиммлер часто бывал обеспокоен без всякой видимой причины и казался поглощенным некоей важной проблемой, которую в силу ряда причин он не мог обсудить с окружающими.

Как бы там ни было, решение было принято. Тридцать первого июля 1941 года Геринг направил Гейдриху подробную директиву, в которой тот назначался ответственным за административное планирование массового уничтожения.

«В дополнение к порученной вам 24 января 1939 года задаче, состоявшей в том, чтобы добиться решения еврейской проблемы через эмиграцию и эвакуацию, которые в достаточной степени соответствовали тогдашним условиям, вам предписывается предпринять все необходимые меры, касающиеся организационной, финансовой и материальной сторон полного решения [Gesamtlosung] еврейского вопроса в районах германского влияния в Европе… Далее вам надлежит как можно скорее представить генеральный план подготовительных и иных мероприятий, необходимых для достижения окончательного решения [Endlosung] еврейского вопроса»²⁴.

Согласно показаниям главы рейхсканцелярии Ламмерса, данным им на Нюрнбергском процессе, разницу между «полным» и «окончательным» решением еврейского вопроса Геринг разъяснил Гейдриху устно. В любом случае Гейдрих наверняка знал, о чем идет речь, так как своим первым заместителем в этих вопросах он назначил Адольфа Эйхмана. Одновременно Эйхман был обязан отчитываться и перед Гиммлером, сохранявшим непосредственный контроль над концлагерями, которым и предстояло стать центрами уничтожения. Давая показания на процессе в Израиле в 1961 году, Эйхман заявил, что даже в ноябре 1941 года еще «не знал никаких подробностей плана», хотя ему «было уже известно, что такой план существует»²⁵.

В своих показаниях на Нюрнбергском процессе в январе 1946 года помощник Гейдриха Вислицени