моральным долгом. Я верил, что мы предлагаем нашим подопытным разумный шанс выжить, хотя по германским законам их ожидала неминуемая смертная казнь… Тогда я не был гражданским врачом, свободным в принятии решений. Я был… медицинским экспертом, обязанным подчиняться такой же строгой дисциплине, как и любой солдат».
С точки зрения Гиммлера, высказанной им на майской конференции, женщинам предоставлялся «хороший шанс на отсрочку приговора».
Но самыми жестокими были, наверное, опыты, связанные с попытками разработать новые методы массовой стерилизации. Они начались осенью 1941 года, когда стало ясно, что уничтожение рас на Востоке легче всего достигнуть именно с помощью контроля над рождаемостью. План стерилизации с помощью специальных препаратов был представлен Гиммлеру в октябре 1941 года специалистом по венерическим заболеваниям. «Сама мысль, что три миллиона большевиков, являющихся в настоящее время германскими военнопленными, могут быть стерилизованы и использованы в дальнейшем как работники, которые не в состоянии размножаться, открывает далеко идущие перспективы», – писал он. Гиммлер был заинтересован и распорядился, чтобы «эксперименты по стерилизации в любом случае проводились в концентрационных лагерях».
Опыты по лекарственной стерилизации оказались неудачными, и внимание Гиммлера переключилось на эксперименты по «рентгеновской кастрации», о которой еще в марте 1941 года сообщал ему Виктор Брак, рекомендовавший в своем рапорте использование «высоких доз рентгеновского облучения», которые «подавляют деятельность яичников и яичек». Операция по облучению, указывал Брак, занимает всего две минуты для мужчин и три для женщин и может быть проведена без их ведома, например, пока они заполняют анкеты. Однако через несколько дней или недель появляются сильные ожоги и «некоторые ткани оказываются поврежденными». Повторно Брак представил свой план в июне 1942 года, утверждая, что «рентгеновская кастрация… не только относительно дешева, но может быть осуществлена на тысячах людей в кратчайший промежуток времени».
В следующем году эксперименты с рентгеновскими лучами начались в Освенциме и его филиале Биркенау, где операции подверглись польские евреи «продуктивного возраста». Облучение вызывало сильные боли, однако, несмотря на это, заключенных продолжали выводить на работы. Позднее многие из них были кастрированы обычным способом с целью исследования их яичек. Эксперименты продолжались до конца апреля 1944 года, когда преемник Брака доложил Гиммлеру, что массовая стерилизация с помощью рентгена не может считаться практичной.
Другому экспериментатору, профессору из Верхней Силезии, была предоставлена возможность работать в Равенсбрюке, стерилизуя женщин. Десятого июля 1943 года Рудольф Брандт писал ему: «Прежде чем вы начнете вашу работу, рейхсфюрер СС хотел бы знать, сколько времени займет, по вашим расчетам, стерилизация тысячи евреек». Проверку Гиммлер предлагал проводить, «заперев на определенный период еврея и еврейку, чтобы потом посмотреть, что из этого выйдет». Метод профессора состоял в том, что в матку женщины делалась инъекция вызывающего воспаление жидкого препарата, а результаты исследовались с помощью рентгена. Операция производилась без анестезии; в числе жертв были и дети. Точное количество пострадавших от этих жестоких и болезненных опытов теперь едва ли удастся установить. Несколько уцелевших женщин выступали свидетелями на Процессе врачей.
В 1943 году начались эксперименты по исследованию вируса эпидемического гепатита в Заксенхаузене. «Я одобряю использование для этих опытов восьмерых приговоренных преступников в Аушвице [восемь приговоренных к смерти евреев, участников польского движения Сопротивления]», – писал Гиммлер врачу 16 июня 1943 года. «Следует ожидать потерь», – предупреждал он двумя неделями ранее. В Дахау врачи искусственно вызывали у заключенных флегмону, причем в качестве подопытных были выбраны католические священники. Гебхардт утверждал, что решительно возражал против этого, но рейхсфюрер СС, одержимый идеей «найти среди кучи мусора действенные народные средства» и тем самым утереть нос презираемой им академической медицине, отказался прекратить работы.
Воспользовавшись близостью Равенсбрюка к своей клинике в Гогенлихене, Гебхардт, по «особому распоряжению» Гиммлера проводивший на заключенных опыты по трансплантации кости, украл лопатку одной из заключенных и пересадил своей частной пациентке.
Осенью 1943 года Гиммлер лично вмешался в диспут о выборе подопытных для экспериментов с противотифозной вакциной, проводившихся в специальном центре, который в 1941 году он основал в Бухенвальде под Гравицем. Согласно новым инструкциям, использованию подлежали только лица, приговоренные минимум к десяти годам каторжных работ. Аналогичные эксперименты проводились в 1943 году и в Натцвайлере, где исследованиями руководил профессор гигиены. В июле 1944 года Гиммлер санкционировал использование цыган для проверки возможности питья морской воды. Так как он едва ли считал цыган человеческими существами, то велел «для сравнения» внести в список подопытных трех «нормальных» людей.
Процесс уничтожения «недочеловеков», начавшись в 1940 году с умалишенных, быстро набирал обороты и вскоре коснулся физически и умственно неполноценных детей. Приказы Гиммлера относительно находящихся в лагерях дефективных детей были совершенно недвусмысленными: их следовало уничтожать наравне с другими «неизлечимыми». В июне 1942 года Гиммлер дал согласие на «специальную обработку» туберкулезных поляков. Только в 1943 году, когда роль заключенных как рабочей силы существенно возросла, комендантам лагерей был разослан приказ Гиммлера, согласно которому «для акции 14f 13» (кодовое обозначение эвтаназии) впредь должны были отбираться только психически больные. «Все прочие непригодные для работ заключенные – лица, страдающие туберкулезом, прикованные к постели инвалиды и т. д. – должны быть исключены из этой акции, – писал Гиммлер. – Прикованным к постели следует поручать работу, которую можно исполнять, не вставая с койки». Однако существуют свидетельства, что уничтожение больных и нежелательных заключенных продолжалось.
Как мы уже упоминали, в июле 1942 года Гиммлер создал в рамках «Аненербе» Институт практических исследований в области военной науки. Работая в тесном сотрудничестве с рейхсуниверситетом в Страсбурге, этот институт начал собирать коллекцию скелетов и черепов евреев. Эта работа осуществлялась под наблюдением специалиста-анатома, который 9 февраля 1942 года обратился к Гиммлеру с просьбой помочь ему в приобретении «черепов еврейско-большевистских комиссаров, в которых наиболее ярко персонифицированы отталкивающие, но характерные признаки недочеловека». Двадцать третьего февраля Гиммлер дал официальное согласие, а уже осенью руководивший «Аненербе» Зиверс направил Эйхману меморандум, озаглавленный «Собирание коллекции скелетов», в котором просил подготовить для института группу из ста пятнадцати человек, включая тридцать евреек. В следующем году все сто пятнадцать были умерщвлены в Ораниенбурге при помощи предоставленного Хиртом газа (впоследствии главный исполнитель этой чудовищной акции Йозеф Крамер, допрошенный следователями международного трибунала, с холодной точностью профессионала описывал, как он и его подручные казнили заключенных) и в специальных баках отправлены прямо в институт. Свидетель из числа сотрудников института так описывал доставку первой партии, в которую вошли останки тридцати убитых евреек: «Когда трупы прибыли, они были еще теплыми. Глаза были блестящими и широко открытыми, глазные яблоки вылезли из орбит и налились кровью. Следы крови присутствовали также возле носа и рта… Не было заметно никаких признаков трупного окоченения. Партии мужских трупов прибывали через регулярные промежутки времени».
Гиммлер очень гордился инициированными им исследованиями и своими отношениями с организацией «Аненербе». На Процессе врачей Гебхардт, который давал очень уклончивые показания, стараясь выгородить себя, заявил следующее:
«Гиммлер стал, как мне сейчас говорят, председателем «Аненербе» – организации по изучению наследия предков. Я знаю, что он являлся центром… им же основанного общества так называемых «друзей Гиммлера», представлявшего собой взрывоопасное сборище разных эксцентричных личностей и крупных промышленников. От них Гиммлер получал деньги на финансирование своих фантазий, которых у него было тысяча и одна и которые он во что бы то ни стало стремился осуществить. Мне кажется, что этот странный, буквально на пустом месте созданный институт, где собирались ученые друзья рейхсфюрера СС, действительно мог быть упомянутой организацией по наследию предков. Короче говоря, Гиммлер, как я уже неоднократно указывал, был просто одержим ложными, совершенно нерациональными взглядами на все, связанное с прошлым… Главная опасность заключалась в том, что все решения он принимал
