смириться маркиз Жерво, с отвращением думая о своей новой резиденции — огромном поместье в Глочестершире.

Передав вороного на попечение грума, Гидеона вошел в особняк, приветливо поздоровался с дворецким и, миновав зал с величественными колоннами и открытыми каминами «а-ля Тюдор», оказался в комнате, стены которой были увешаны оружием прошлых столетий. Здесь он передал слуге шляпу с перчатками и спросил о местонахождении отца.

— Лорд Жерво в библиотеке, милорд.

Гидеон решительно поднялся по лестнице, но у двери замедлил шаг, вглядываясь в свое отражение в стекле. Поправив воротник и пригладив волосы, он набрал в легкие побольше воздуха и кивнул дворецкому, который, услужливо распахнув перед ним дверь, тут же удалился.

— Добрый день, отец.

Жерво, пятидесятипятилетний мужчина с ястребиным профилем, что-то писал за массивным столом и не сразу поднял голову. Гидеон молча смотрел на отца. Отложив, наконец, перо, маркиз откинулся в кресле и обратил царственное внимание на отпрыска.

— Итак, ты вернулся домой.

— Как видите, — буркнул Гидеон, желая наверное, в сотый раз в жизни прочесть мысли отца.

Со стариком всегда было трудно ладить, и простая вещь порой превращалась в настоящую неразрешимую проблему. Маркиз никогда не злился, не выходил из себя, не расстраивался, однако в детстве Гидеон смертельно боялся отца, полагая, что за этой ледяной бесстрастной оболочкой кроется опасность. С годами страх переродился в ожидание неминуемой катастрофы.

— Говорят, Таттерсол признателен тебе за визит, — заметил Жерво. — Он очень огорчен. Известие о гибели Пенторпа вконец доконало его.

— Таттерсол еще не до конца все осознал, но он просто вне себя от горя, — согласился Гидеон. — Тяжело потерять племянника, заменившего ему сына, — осторожно добавил он, зная, что маркиз также переживает смерть старшего сына, хотя и не подает вида.

— Ты все это время находился в Таттерсол-Гринз?

— Да, сэр, до сегодняшнего дня. — Гидеон вовсе не собирался рассказывать о визите в Таском-парк, но почему-то не удержался. — Я дал слово Пенторпу донести весть о его гибели до молодой особы, с которой ой был обручен, поэтому по пути домой я заехал к ней.

— Каждый, кто читает «Вест-Британ» или «Рой-ял Корнуолл Газетт», знает об этой помолвке, — заявил Жерво. — Ты хочешь сказать, что побывал в Таском-парке?!

— Да, сэр.

— Вот уже сорок лет ни один уважающий себя Деверилл не переступал порог этого дома. Однако ты решил изменить существующий порядок вещей.

Гидеон не опустил глаз.

— Полагаю, клятва, данная мною Пенторпу, выше предрассудков.

— Совестливый человек ставит фамильную честь выше всяких клятв и обещаний посторонним людям. Ты же предпочел идти своей дорогой, дав тем самым пищу местным сплетникам.

— Мне жаль огорчать вас, сэр, но я сделал так, как считал нужным. Поскольку последний раз мы встречались в Глочестершире, я не ожидал увидеть вас здесь.

— Скоро начнется зимняя ассамблея. Чтобы тебя хорошо приняли в свете, нужно побыть здесь несколько недель. Особенно это важно сейчас, когда взбунтовались местные шахтеры и закрываются шахты, включая шахту Малберри, на которой трудятся многие жители Корнуолла.

— Я знаю, вы много лет служили в этих местах окружным судьей, но, сэр, теперь это не входит в круг ваших обязанностей.

— А кто, по-твоему, должен занять мое место?

— Ну, не знаю.

— Вот именно. Если у тебя все, можешь идти. До ужина мне еще нужно ознакомиться с корреспонденцией.

— Разумеется.

Гидеон поклонился и вышел, решив как можно скорее разъяснить ситуацию в Таском-парке. Ему не хотелось, чтобы местные сплетники донесли до ушей маркиза известие о посещении Таском-парка не Девериллом, а умершим Пенторпом.

Как только дворецкий объявил о приходе Пенторпа, в глазах Дейнтри зажегся радостный огонек. Признаться, она еще никогда не испытывала таких чувств.

Все это время Дейнтри думала только о нем, а засыпая, вызывала в памяти его образ. Красота, сила Пенторпа, низкий приятный голос — все это заставляло трепетать девичью грудь.

После отъезда Пенторпа, Дейнтри уже не радовала прогулка с девочками. Ей вдруг захотелось, чтобы он сейчас находился рядом, вдыхал свежий морской воздух, наслаждался смешливым эхом в пещере, ласковым плеском волн, чтобы вместе с ними пережил ужас Чарли, которая зашла слишком далеко в воду и волна едва не накрыла ее.

Слова тети Офелии подействовали на Дейнтри словно ледяной душ. Она порывисто вскочила с кресла, охваченная противоречивыми чувствами.

После томительных минут молчания Гидеон, наконец, произнес:

— Это правда, я Гидеон Деверилл.

Охваченная гневом, Дейнтри быстро подошла к нему и ударила по лицу, не думая о последствиях и не отдавая себе. Послышалось горестное восклицание тети Офелии, но девушка не обратила на это внимания.

— Как вы осмелились переступить порог этого дома!

— Я пришел, потому…

— Лучше молчите, — возмущенно перебила Дейнтри. — Вы самый настоящий негодяй, безнравственный, беспринципный мерзавец, осквернивший своим присутствием землю Тэррантов. Все Девериллы таковы, и вам следует стыдиться, что вы принадлежите к их роду. Однако же вы нагло выдали себя за Пенторпа, чтобы обманом вползти в наш дом…

Достаточно! — оборвал ее Гидеон.

— Нет, не достаточно! Я могу еще многое сказать. Если вы полагаете, что близкое родство с маркизом дает вам право поступать, как вздумается, то ошибаетесь! Будьте любезны выслушать нелицеприятную правду.

— Не смейте кричать на меня!

— А вы не смейте приказывать мне! Это, в конце концов, мой дом; вы не должны находиться здесь. Поэтому я вольна говорить все что угодно.

— Если бы вы дали мне возможность объясниться… — Гидеон протянул к Дейнтри руку.

Увернувшись, девушка закричала:

— Не желаю выслушивать ваших объяснений! Вы плут и обманщик. Я не поверю ни единому вашему слову. И не смейте прикасаться ко мне!

Однако Гидеон схватил Дейнтри за плечи, повернул лицом к себе и легонько встряхнул.

— Помолчите, ради Бога, , или я не отвечаю за свои поступки. Я позволил вам ударить меня, потому что